Федька - [19]
— Что ты? — сказал он- Куда его на такое дело?
«Эх, ты! — Федька приуныл. — Не пустят!»
— Да ведь, Матвей Иваныч, — сказал Сорока, — ведь он места эти крепко знает. И боевой. Не сдаст, ежели что.
«Верно, Вася! Вот это верно!»
— Так-то так, — сказал комиссар, — да дело-то какое. Не по зубам орех.
Как не по зубам? Отчего не по зубам? Федька рванул дверь и, мимо Никиты, прямо к комиссару.
— По зубам! — серьезно сказал он. — Честное мое слово, по зубам!
Все замолчали. Удивленно, несколько даже испуганно, уставились на Федьку.
— Позволь, — сказал комиссар, — ты о чем?
— Да знаю! — сказал Федька. — Все знаю! На разведку идти! Через…
Сорока свирепо цыкнул:
— Цыц, ты!
Федька осекся, смолк.
— Ну-с, — сказал комиссар. — Дальше?
— Через фронт, — шепотом докончил Федька. — Сказать: «В район Буды — Боровое перекинуты три полка. Мы в мешке. Направление на Кленцы».
— Ловко! — сказал комиссар. — Ловко, брат! Однако откуда ты все это знаешь? Сидел, подслушивал?
— Нет, — Федька замялся, — нет, не сидел… Мимо шел…
— Мимо шел, на огонек зашел? — буркнул Потапов. — Понятно!
— Понятно! — сказал Никита и стал легонько подталкивать Федьку к двери. — Понятно, друг, понятно!
Федька уперся:
— Не пойду!
— Иди, — сказал комиссар. — Надо будет — позову.
Позвали-то, однакож, не скоро. Битый час Федька топтался у двери. Томился. Скучал. Чего они там? Неужто не пустят? А ведь верно это Сорока. Он здорово места эти знает. Родные, можно сказать, места, «И боевой! Не сдаст, ежели что!» Федька подбоченился: это тоже верно!
Наконец, дверь приоткрылась.
— Давай! — мрачно сказал Никита.
У Федьки сердце екнуло: «Не пустят!» Робко, на цыпочках, вошел. Остановился. Остановился он у самой двери.
— Сюда, — сказал комиссар. — Поближе.
Федька подошел поближе.
— Ну, ладно. — Комиссар смотрел на Федьку снизу вверх, чуть прищурясь. — Ладно. Попробуем. Только ты уж, Федор, смотри! Дело-то ведь знаешь какое!
Федька повеселел.
— Да что я? — сказал он. — Маленький?
— Ну, смотри. — Комиссар встал. — Вот что, Никита. Надо им достать что одеть. Портки там, рубахи.
— Крест надо, — сказал Потапов. — Беляку первое дело — чтоб крест был.
— Это верно, — сказал комиссар. — Крест надо.
— Где его тут возьмешь, товарищ комиссар? — сказал Никита.
— У ребят узнай. Может, есть у кого.
— Так ведь, Матвей Иваныч, — сказал Никита, — если и есть — так ведь не скажет.
— А ты как-нибудь так, — сказал комиссар. — Ты, брат, словчись. Понял?
Никита огляделся: неподалеку, под деревом, сидело несколько бойцов. Среди них — Андрей и Мишка. Сидели тихо: не то задумались, не то задремали.
«Попробовать, что ли? — подумал Никита. — Засмеют! Засмеют ведь, черти! Ох, народ!»
Подошел. Присел. Достал кисет. Закурил. Передал кисет соседу: «Кури!» И хмуро, ни на кого не глядя:
— Вот что, товарищи… Мне бы это… Как его… Ну, крест…
— Какой такой крест? — сказал Андрей.
— Такой… обыкновенный… Нательный крест, одним словом…
— А зачем?
— Надо.
— А паникадила не надо? — спросил боец, по фамилии Цыбуля.
— Нет, — сказал Никита, — паникадила не надо.
— А то, может, надо? Я бы слетал, принес.
— Откуда принес?
— Из церкви, — сказал Цыбуля. — У нас на деревне-то в церкви паникадило, скажу тебе. Богатое паникадило.
— Ты, Цыбуля, не крути. — Никита подмигнул. — У тебя, мне сдается, крестик-то как раз и есть. Маленький такой, а?
— Тоже скажет, «маленький», — проворчал Цыбуля. — Отродясь не было.
— Сказывай!
— Ей-богу, нету!
— Ладно! — сказал Никита. — Давай!
Цыбуля обозлился:
— А ну тебя в болото! Сказано — нету! Что я тебе — поп?
Андрей незаметно потянул Никиту за рукав.
— Ты у Мишки-то пошукай.
Мишка расслышал.
— Пошукай, пошукай! Я те вот пошукаю! — Помолчал. — Нету!
Никита притушил окурок. Встал. Подошел к Мишке.
— Нет, так нет. На нет и суда нет.
И вдруг — цап! — выхватил у Мишки из-под гимнастерки белый посеребренный нательный крест.
— А это что? — сказал он. — Это что? Медальон?
И вот они стоят оба, готовые в дорогу: Сорока и Федька. Сорока — в белой, с черными крапинками, ситцевой рубахе, в коротких, чуть пониже колена, синих портках, босой, Федька — тоже: в белой рубахе, в синих портках и тоже босой. Левая нога, ступня, туго перевязана тряпьем. Забинтована.
И конь готов. Стоит-спит, понурив голову, полузакрыв глаза. Унылый мерин, с огромными ушами, с отвислой губой, самый старый конь в отряде.
Подошел комиссар.
— Ну-ка, нагнись! — Надел на Сороку Мишкин крест. Улыбнулся. — Значит, так, Василий: на бога надейся, а сам не плошай! Ясно?
— Ясно, товарищ комиссар!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава первая
Ехали медленно, не спеша.
Медленно, не спеша, лениво помахивая хвостом, шагал коняга по узкой тропе, шагал, думал о чем-то, о чем-то своем, лошадином, — и было ему, должно быть, обидно и скучно: опять гонят куда-то. Куда? Зачем? И не спросят. И не скажут. Эх-ма! Он закрыл глаза. Он дремал на ходу.
Медленно, не спеша, над конягой, над Сорокой, над Федькой кружил комар. Было не понять: чего ему, собственно? Кусаться — он не кусался. И петь — он не пел. Но не отставал ни на шаг. Куда они — туда он.
И медленно, не спеша, не поворачивая головы, не глядя на Федьку, — Федька сидел сзади, — говорил Сорока:
Дойвбера Левина (1904–1941) называют «самым забытым» из обэриутов. Он был ближайшим соратником Д. Хармса, А. Введенского, И. Бахтерева — но все его обэриутские сочинения пошли на растопку печей в блокадном Ленинграде, а сам писатель погиб в бою на Ленинградском фронте,И все же Левин оставил несколько книг гротескной, плотно написанной прозы, рисующей быт еврейских местечек накануне и во время революции и гражданской войны. Как и прочие обэриуты, писатель вкладывал в свои повести, формально причислявшиеся к детской литературе, совершенно не «детское» содержание: кровавая метель исторического катаклизма, зловеще-абсурдная речь и вещие сны…Произведения Дойвбера Левина не переиздавались с 1930-х гг.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Аннотация ко 2-ому изданию: В литературе о минувшей войне немало рассказано о пехотинцах, артиллеристах, танкистах, летчиках, моряках, партизанах. Но о такой армейской профессии, как военный переводчик, пока почти ничего не сказано. И для тех читателей, кто знает о их работе лишь понаслышке, небольшая книжка С. М. Верникова «Записки военного переводчика» — настоящее открытие. В ней повествуется о нелегком и многообразном труде переводчика — человека, по сути первым вступавшего в контакт с захваченным в плен врагом и разговаривавшим с ним на его родном языке.
Известный военный хирург Герой Социалистического Труда, заслуженный врач РСФСР М. Ф. Гулякин начал свой фронтовой путь в парашютно-десантном батальоне в боях под Москвой, а завершил в Германии. В трудных и опасных условиях он сделал, спасая раненых, около 14 тысяч операций. Обо всем этом и повествует М. Ф. Гулякин. В воспоминаниях А. И. Фомина рассказывается о действиях штурмовой инженерно-саперной бригады, о первых боевых делах «панцирной пехоты», об успехах и неудачах. Представляют интерес воспоминания об участии в разгроме Квантунской армии и послевоенной службе в Харбине. Для массового читателя.
Книга повествует о жизни обычных людей в оккупированной румынскими и немецкими войсками Одессе и первых годах после освобождения города. Предельно правдиво рассказано о быте и способах выживания населения в то время. Произведение по форме художественное, представляет собой множество сюжетно связанных новелл, написанных очевидцем событий. Книга адресована широкому кругу читателей, интересующихся Одессой и историей Второй Мировой войны. Содержит нецензурную брань.
Писатель Василий Антонов знаком широкому кругу читателей по книгам «Если останетесь живы», «Знакомая женщина», «Оглядись, если заблудился». В новом сборнике повестей и рассказов -«Последний допрос»- писатель верен своей основной теме. Война навсегда осталась главным событием жизни людей этого возраста. В книгах Василия Антонова переплетаются события военных лет и нашего времени. В повести «Последний допрос» и рассказе «Пески, пески…» писатель воскрешает страницы уже далекой от нас гражданской войны. Он умеет нарисовать живые картины.
«Лейтенант Бертрам», роман известного писателя ГДР старшего поколения Бодо Узе (1904—1963), рассказывает о жизни одной летной части нацистского вермахта, о войне в Испании, участником которой был сам автор, на протяжении целого года сражавшийся на стороне республиканцев. Это одно из лучших прозаических антивоенных произведений, документ сурового противоречивого времени, правдивый рассказ о трагических событиях и нелегких судьбах. На русском языке публикуется впервые.
Еще гремит «Битва за Англию», но Германия ее уже проиграла. Италия уже вступила в войну, но ей пока мало.«Михаил Фрунзе», первый и единственный линейный крейсер РККФ СССР, идет к берегам Греции, где скоропостижно скончался диктатор Метаксас. В верхах фашисты грызутся за власть, а в Афинах зреет заговор.Двенадцать заговорщиков и линейный крейсер.Итак…Время: октябрь 1940 года.Место: Эгейское море, залив Термаикос.Силы: один линейный крейсер РККФ СССРЗадача: выстоять.