Федерико Феллини - [91]

— Из кого в действительности состояла ваша семья?

— Она состояла из моего отца, Гаэтано, уроженца Сан-Джорджио-ди-Пьяно, что неподалеку от Болоньи; моей матери, Флавии Паскуалины, из Сан-Дона-ди-Пьяве; моей сестры Евгении, младше меня на пятнадцать месяцев; брата Марио и сестры Мариолины — близнецов, родившихся в 1928 году. Мы все четверо появились на свет в Сан-Джорджио-ди-Пьяно.

— Чем занимались ваши родители?

— До тридцати лет мой отец был скрипачом, но, женившись на моей матери, которая была преподавательницей и работала в Сан Джорджио ди Пьяно, он оставил свою музыкальную карьеру и занял должность кассира в Монтекатини, на заводе химических удобрений.

— Как прошло знакомство Феллини с вашей семьей?

— Федерико очаровал всех без исключения. Мои отец и мать, сразу же дали согласие на наш брак.

— Когда и где вы поженились?

— Федерико переехал жить к нам, в Париоли, на виа Лютеция, 11. «Раз уж мы теперь живем вместе и мои родители согласны, давай обвенчаемся», — сказала ему я. В то время эта процедура осуществлялась с особой легкостью, поскольку никто не был уверен в будущем. Мы обвенчались 30 октября 1943 года. Мы даже не делали объявление о предстоящем бракосочетании, поскольку Федерико не подчинился приказу о призыве в армию и было опасно упоминать его имя в таком контексте. Венчались мы дома. На виа Лютеция, рядом с нами, на одной лестничной площадке, жил маркиз Луиджи Корнаджио деи Медичи, дядя чемпиона мира по фехтованию. Сам он быв священником церкви Санта-Мария Маджоре. Прислуживали ему две женщины, тоже из Милана, Мария и Камилла. Он был очень стар и имел разрешение Ватикана служить мессу на дому. В углу его домашней гостиной была особая мебель, которая, открываясь, превращалась в алтарь. Перед таким алтарем мы и поженились. Нашими свидетелями были с моей стороны неаполитанский актер Витторио Каприоли, а со стороны Федерико художник Ринальдо Геленг; двух других я не помню. У младшего брата Федерико, Риккардо, был хороший тенор, он обучался вокалу у преподавателя из Сикстинской капеллы. Он был женихом дочери своего профессора, и тот любезно согласился прийти поиграть для нас на маленькой фисгармонии, имевшейся в гостиной. Он играл, Риккардо пел. Когда свидетели, Федерико и я вошли в гостиную, он исполнил свадебный марш из «Лоэнгрина». Потом «Largo» Генделя. Риккардо еще спел «Аве Мария» Шуберта, как он впоследствии это сделал в «Маменькиных сынках».

— Помните, как в тот день были одеты Феллини и вы сами?

— Хотя я всю жизнь мечтала надеть по такому случаю белый воздушный наряд, на мне были костюм пшеничного цвета и такая же шляпка, украшенная двумя голубыми птичками. Федерико был в сером костюме из синтетической ткани с добавкой фибры, который ужасно пах и дико кололся. Конечно, это не была свадьба века! Поскольку гостиная монсеньора Корнаджио не имела такого нефа, как в церкви Санта-Мария Маджоре, мы просто вошли в одну дверь и вышли через другую. Когда я вновь вспоминаю эту сцену, мне кажется, будто это кадры из фильмов Федерико.

— Кто присутствовал на вашей свадьбе?

— Примерно дюжина гостей, среди которых был наш консьерж, его жена и дочка. Разумеется, священник. Всего нас было, наверное, четырнадцать. Было десять часов утра. Всю ночь перед этим мы с кормилицей занимались приготовлением угощения. Продукты пришлось покупать на черном рынке, по немыслимым ценам. Мы всё купили у крестьянки, приехавшей из Фрозиноне, главного города Чочарии в Лацио. В итоге на столе были аньолотти[72], мясо с различными соусами, жаркое с гарниром. Еще кормилица приготовила генуэзское миндальное пирожное и кростату[73], которые Федерико страшно любил.

— Куда вы отправились в свадебное путешествие?

— Туда же, куда и Чико с Поллиной. Да какое свадебное путешествие? Мы восемь суток провели в постели, я хочу сказать дома. Поскольку, как я уже говорила, Федерико скрывался от военного призыва, ему приходилось вести подпольную жизнь.

— Как вам удавалось в то время сводить концы с концами?

— Я давала на дому частные уроки, Федерико продал мебель из своей бывшей квартиры, в которой жил до того, как переехал к нам, на виа Лютеция. Всего ему удалось выручить за нее 28 тысяч лир. Помню, как он сказал, принеся их мне: «Нам нужно продержаться на эти деньги до прихода союзников».

— И вам действительно удалось продержаться при помощи этих 28 тысяч лир и той малости, что давали частные уроки, до прихода союзников?

— Более или менее. Девять месяцев, во время которых Рим был оккупирован[74], оказались действительно тяжелыми. Бомбардировки, прочесывание улиц патрулями, засады на дорогах, стрельба… У Федерико, как у скрывающегося от военного призыва, не было даже карточек на получение товаров первой необходимости. Из страха, как бы фашисты или нацисты не нагрянули к нам, мы приготовили тайник, где он смог бы укрыться в случае необходимости. Но, несмотря на постоянно грозившую ему опасность, Федерико все же выходил из дома. Он крался вдоль стен, как тень, как призрак. Однажды на площади Испании он попал под облаву, и ему удалось скрыться только чудом. Этим вечером я сходила с ума от беспокойства, поскольку он очень задерживался. Я не отходила от окна. Когда я наконец заметила его на углу улицы Льеж, то побежала ему навстречу. Но от волнения упала на лестнице, в результате чего потеряла ребенка, которого ждала. Я тогда была на четвертом месяце беременности. После прихода союзников ситуация сильно изменилась. Появились мясные консервы, шоколад, сигареты. Федерико как-то привел меня к одному чернокожему американцу, он называл его Бозамбо, чтобы в преддверии освобождения Рима тот обучал нас английскому языку. Вместе с Энрико Де Сетей, старшим среди рисовальщиков «Марка Аврелия», Федерико открыл на площади Сант-Андреа-делле-Фрахте, что около площади Испании, заведение под названием «Забавная рожица», где они на заказ рисовали карикатуры для американских солдат. Он приносил домой кучу денег, это был какой-то дождь из ам-лир, американских лир