Федералист - [42]

К этой вызванной не столь уж существенными причинами ошибке можно добавить искусные хитросплетения некоторых прославленных авторов, чьи писания сыграли немалую роль в создании нынешнего шаблона мышления. Будучи подданными абсолютной или конституционной монархии, они не пожалели сил, чтобы преувеличить достоинства или умалить изъяны этих форм правления, и, прибегая к сравнению, ссылаются на недостатки и погрешности, якобы свойственные республикам, за которые выдают бесчинствующие демократии Древней Греции и современной Италии. При таком смешении понятий оказалось легким делом перенести на республику заключения, применимые лишь к демократии, и среди прочих вывод о том, что ее можно учредить только для небольшого числа граждан, обитающих на небольшой территории.

Заблуждение это потому, возможно, прошло незамеченным, ибо большинство правительств в древнем мире были демократическими, и даже в нынешней Европе, которой мы обязаны открытием замечательного принципа представительства, не найдется примера правления целиком народного, целиком основанного на этом принципе. Если Европе принадлежит заслуга открытия великого механизма правления, когда посредством простой передачи полномочий воля крупнейшего политического организма может быть сосредоточена в одном учреждении, а его мощь использована для любой необходимой для общественного блага цели, Америка может притязать на честь открытия основ для создания подлинных, обнимающих большие территории республик. Остается лишь сожалеть, что среди ее граждан находятся такие, кто не прочь лишить свою отчизну дополнительной заслуги – показать во всем объеме эффективность республиканского правления, учредив всеобъемлющую систему этой ныне рассматриваемой формы.

Естественным территориальным пределом демократии является расстояние от центра, которое живущие [c.104] в самой отдаленной от него точке граждане способны преодолеть всякий раз, когда их призовут собраться в центре, и так часто, как того требуют их общественные обязанности; следственно, демократия включает число граждан, не превышающее того, какое может принять участие в исполнении этих обязанностей. Точно так же естественным пределом республики служит такое расстояние от центра, какое могут без труда преодолеть представители, чтобы встречаться так часто, как это необходимо для вершения общественных дел. Можно ли сказать, что размеры Соединенных Штатов не отвечают этому условию? Вряд ли так скажет тот, кто помнит, что самой протяженной границей Соединенных Штатов является побережье Атлантического океана, что за истекшие тринадцать лет члены конгресса собирались почти постоянно и что представителей от самых дальних штатов никак нельзя обвинить в том, будто они устраивали себе более продолжительные каникулы, нежели живущие в штатах по соседству с местопребыванием конгресса.

Впрочем, можно составить себе и более точное представление об этом интересном предмете. Обратимся к цифрам – размерам и протяженности нашего Союза. Его границы – как они установлены мирным договором – проходят на востоке по побережью Атлантического океана, на юге – по тридцать первой параллели, на западе – по реке Миссисипи и на севере представляют собой неровную линию, которая в некоторых мостах заходит за сорок пятую параллель, а в других опускается ниже сорок второй. Южный берег озера Эри лежит ниже этой параллели. Подсчитав расстояние между тридцать первой и сорок пятой параллелями, получаем девятьсот семьдесят три уставные мили; расстояние между тридцать первой и сорок второй параллелями равно семистам шестидесяти четырем с половиной милям. Выведя для этих расстояний среднее число, получаем восемьсот шестьдесят восемь и три четверти мили. Среднее расстояние от Атлантики до Миссисипи не превышает, пожалуй, семисот шестидесяти миль. Сравним нашу территорию с занимаемыми некоторыми европейскими странами, оправдав тем самым целесообразность приведения нашей системы измерений в соответствие с европейской. Оказывается, территория, [c.105] занимаемая нашей страной, немногим больше территории Германии, где законодательное собрание, представляющее всю империю, заседает постоянно, или Польши до ее расчленения, где такому же общенародному собранию принадлежала высшая власть. Минуя Францию и Испанию и обращаясь к Великобритании, находим, что, хотя она и меньше по размерам, представителям от северных оконечностей острова для участия в работе парламента приходится совершать путешествия не менее длительные, чем народным избранникам от наиболее удаленных частей нашего Союза.

Сколько бы это замечание ни говорило в пользу обсуждаемого нами предмета, есть еще несколько других, которые представят его даже в более положительном свете.

Прежде всего, следует помнить, что союзное правительство вовсе не облечено властью вводить и применять все законы. Его юрисдикция распространяется лишь на известное число уложений, которые касаются всех членов республики и которые не могут быть введены ни одним из них в отдельности. Правительства же штатов могут взять на себя попечение о всех других вопросах, которые можно решать в отдельности, и таким образом они сохранят должную власть и должное поле деятельности. Если бы предложенный конвентом проект упразднил правительства отдельных штатов, противники Союза и впрямь имели бы основание для возражений, хотя нетрудно видеть, что, даже если бы правительства штатов были упразднены, союзному правительству пришлось бы ради самосохранения немедленно восстановить их со всей полнотой положенной им власти.