Фавориты Фортуны - [27]

— Неприятности, — равнодушно отозвался Сулла.

— Разве ты не должен продумать, как обезвредить Сертория?

— Мне не надо этого делать, дорогой Поросенок. За меня это сделает Сципион. — Сулла указал палкой на место, где резкий поворот речушки сближал границы его лагеря с границами лагеря Сципиона на другом берегу. — Твои ветераны умеют копать, Гней Помпей?

Помпей моргнул от неожиданного вопроса.

— Еще как!

— Хорошо! В таком случае, пока остальные заканчивают строительство зимних фортификаций, твои люди смогут выкопать ров по ту сторону нашей стены и устроить большой плавательный бассейн, — ласково сказал Сулла.

— Какая потрясающая идея! — воскликнул Помпей с таким же самообладанием и улыбнулся. — Я сейчас же прикажу им приступить к работе. — Он помолчал, взял палку у Суллы и показал ею на противоположный берег. — Если ты согласен, я подрою берег и расширю реку, вместо того чтобы создавать отдельный пруд. Думаю, было бы полезно для наших парней часть речки перекрыть крышей: потом не так холодно будет.

— Хорошо придумал! Так и сделай, — сказал Сулла сердечно.

Он долго глядел, как Помпей решительно шагает прочь.

— О чем он говорил? — спросил Метелл Пий, нахмурившись. Ему очень не нравилось видеть, как Сулла приветлив с этим самодовольным фанфароном.

— Он понял, — загадочно сказал Сулла.

— Но я не понимаю! — раздраженно заметил Поросенок. — Просвети меня.

— Братание, дорогой Поросенок! Ты думаешь, люди Сципиона смогут противостоять зимнему курорту Помпея? Даже летом? В конце концов, наши люди тоже римские солдаты. Чтобы возникла дружба, нет ничего лучше приятного совместного занятия. Как только бассейн Помпея будет готов, наши люди и люди Сципиона начнут радоваться ему. И все они примутся болтать друг с другом — одинаковые шутки, одинаковые жалобы, один и тот же образ жизни. Спорю, что сражение не состоится.

— И он понял это из того немногого, что ты сказал?

— В точности.

— Удивляюсь, что он согласился помочь! Ведь он же за сражение.

— Правильно. Но он согласился с моими доводами, Пий, и знает, что не получит сражения этой весной. В стратегию Помпея не входит досаждать мне, ты же знаешь. Он нуждается во мне так же, как я нуждаюсь в нем, — сказал Сулла и тихо засмеялся, сохраняя лицо неподвижным.

— Мне кажется, что он — человек, который быстро может решить, что не нуждается в тебе.

— Тогда ты ошибся в нем.

* * *

Три дня спустя Сулла и Сципион Азиаген провели переговоры на дороге между Теаном и Калесом и согласились на перемирие. К этому моменту Помпей закончил свой пруд и — как всегда, методически — после оглашения порядка его использования, который позволял купаться там и посторонним с того берега, объявил его открытым для отдыха солдат. За следующие два дня между двумя лагерями был проложен такой широкий коридор, что…

— Мы можем даже не притворяться, будто мы противники, — сказал Квинт Серторий своему командиру.

Сципион Азиаген удивился.

— И что в этом плохого? — мягко спросил он.

Серторий возвел свой единственный глаз к небу. Крупный человек, физически оформившийся годам к тридцати пяти, с толстой бычьей шеей, внушительный — к сожалению, ибо это придавало Серторию глупый вид, совершенно не соответствующий его силе и качеству его ума. Он был довольно близким родственником Гая Мария и унаследовал больше великолепных личных и военных качеств Мария, чем, к примеру, родной сын Мария. Глаз он потерял в сражении как раз перед осадой Рима. Поскольку глаз был левый, а Серторий был правша, увечье не помешало ему продолжать свое дело. Шрам превратил его некогда приятное лицо в подобие карикатуры: правая сторона оставалась симпатичной, а левая представляла ужасную картину.

Так получилось, что Сципион недооценивал его, не уважал и не понимал. И теперь смотрел на него с удивлением. Серторий попытался возразить:

— Азиаген, подумай! Как ты думаешь, будут наши люди сражаться за нас, если им позволили подружиться с нашим неприятелем?

— Будут, потому что им прикажут.

— Не согласен. Почему, ты думаешь, Сулла построил свою плавательную дыру? Разве не для того, чтобы подкупить наших солдат? Он сделал это не для своих! Это ловушка, и ты в нее угодил!

— У нас заключено перемирие, и другая сторона — тоже римляне, как и мы, — упрямо настаивал Сципион Азиаген.

— Другую сторону возглавляет человек, которого ты должен бояться, словно он и его армия выросли из зубов дракона! Нельзя отдавать ему ни крохотного клочка этой дороги. Если уступишь хоть пядь, он закончит тем, что проглотит все мили, лежащие между этим местом и Римом.

— Ты преувеличиваешь, — упрямо сказал Сципион.

— Ты дурак! — крикнул Серторий, не сдержавшись.

Но на Сципиона этот крик не подействовал. Он зевнул, почесал подбородок, посмотрел на свои ухоженные ногти. Затем поднял взгляд на возвышавшегося над ним Сертория и мило улыбнулся.

— Уйди! — сказал он.

— И уйду! Сейчас же! — огрызнулся Серторий. — Может, Гай Норбан вправит тебе мозги!

— Передай ему привет от меня, — бросил ему вслед Сципион и вновь обратился к своим ногтям.

Квинт Серторий галопом поскакал в Капую и там нашел человека, который был в его вкусе больше, чем Сципион Азиаген. Один из самых преданных людей Мария, Норбан не был столь же фанатически предан Карбону. После смерти Цинны он объявил о своей лояльности Карбону, потому что Суллу он ненавидел больше, чем Карбона.