Фаворит. Полководец - [110]
–Родион Никифорович, конница появилась,–тронув Пирогова за плечо, проинформировал командир роты прикрытия.
–Ага. Опять стало быть боярин прав оказался. Добро. Сейчас все сделаем,–бросив взгляд в указанную сторону, ответил командир минометчиков.
Бог весть, чего они там наворотили на шведском редуте. Из-за леса не видно. Да и наблюдателю взобравшемуся на самое высокое дерево не больно-то получается рассмотреть. Пороховой дым несет как раз в его сторону, а потому видимость так себе. Единственно в чем есть уверенность так это в том, что швед все еще занимает редут, а мины накрывают нужный квадрат. Все. Дальше только догадки.
Впрочем, эти заботы точно не касаются ни Пирогова, ни остальных защитников правого фланга. Для них сейчас главное выстоять. И шансы для этого были достаточно высоки. За ночь они успели многое сделать. Отрыли редут неполного профиля с окопом для стрельбы с колена. Накопали множество волчьих ям. Нарубили кольев и выставили рогатки. Даром что ли всюду с собой таскают саперные лопатки.
На дальних подступах от редута устроили минное поле. Это лешаки постарались установив картечные заряды, желая при этом шведу трижды опрокинуться. А то как же. Заряд весит пятнадцать фунтов и пока не обзавелись лошадьми каждый из леших нес с собой по одному, в дополнении к обычной ноше.
–Внимание батарея! Наводимся на ориентир два! Шевелись братцы!
Пирогов вскинул подзорную трубу, вглядываясь в левый берег речки в трехстах саженях от редута. Драгуны сейчас как раз готовились начать переправу, подбирая удобное место. Все же берег хотя и слегка, но обрывистый. И судя по всему, здесь вся кавалерия шведов. Все два полка. Не иначе как убедились в том, что русские не станут открывать шлюзы и решили предпринять атаку по их правому флангу.
Несмотря на наличие небольшого редута, кажущегося противнику незаконченным, это направление представляется более уязвимым. В районе дамбы не менее двух рот, минометы, картечницы, редут и захваченные пушки. И все это на виду. Демонстративно. Впрочем, на это и делался расчет. Н-да. Теперь бы еще и выстоять
–Первый расчет к бою готов!
–Второй расчет к бою готов!..–Посыпались один за другим доклады минометчиков.
–Наводи точно в центр, братцы! Угол сорок пять! Три кольца! Четырьмя минами! Огонь!
И вновь хлопки, которые очень скоро начали звучать вразнобой, слившись в непрерывную череду. Над переправляющимися кавалеристами начали вспухать белые облачка шрапнельных разрывов. Мина она конечно не пушечный снаряд и заряд картечи в ней уступит в два с половиной раза. Но во-первых, этот недостаток вполне нивелируется скорострельностью. А во-вторых, шрапнельный заряд все же куда эффективней фугасного.
Одновременно с минометами треснул винтовочный залп. Понятно, что дистанция велика, и о точной стрельбе не может быть речи даже для штуцерников. Но тем не менее, залп достигает цели и рой пуль находит свои жертвы. Н-да. Ну или должен найти. Потому как кем именно сражены всадники минометчиками или стрелками, совершенно непонятно.
Обстрел в таком порядке продолжается пока противник не приближается на дистанцию двухсот пятидесяти сажен. Сержант, командовавший сводной батареей деловито огладил бороду и подал приказ к открытию огня. И тут же рявкнули все шесть картечниц, посылая в противника чугунные пули.
Ввиду малого калибра их заряд несет еще меньше картечин, чем в минах, но тем не менее, как показывала практика учебных стрельб, минимум десятая их часть должна попасть в габариты пехотного строя. Кавалерия же должна была принять в себя еще больший процент. Так что, какой-то там эффект все же есть. И чем ближе противник, тем меньше разлет картечи и больший урон.
Вообще-то, шведам бы хоть чему-то научиться. Ну как минимум наступать не сомкнутым, а разомкнутым строем. Но куда там. Военные всегда и во все времена самая консервативная каста. Прут в атаку плотной массой, сбившись стремя к стремени. Эдакая неудержимая и всесокрушающая стена.
Обстановка меняется столь стремительно, что Пирогов невольно вспомнил атаку шляхетской конницы под Островом. Впрочем, несмотря на быстрое приближение шведы все же несут куда более значимые потери чем в ляхи в том бою. Сказывается и более плотное построение, и большее число минометов, и шрапнельные мины, появившиеся позже, и работа шести картечниц. Несмотря на то, что стрелков вдвое меньше, чем в бою на Бобровне, плотность огня как раз гораздо выше.
Расстояние три сотни шагов. Уже слышны воинственный крики шведов. И в этот момент в траве вспухает белое облако сработавшего картечного заряда. Один, другой, третий… Ряды атакующих невольно смешались. Крики, стенания раненых, испуганное ржание лошадей. Дым несет в строну псковичей и застит взор, лишая возможности вести прицельный огонь. Сквозь белесую взвесь кое-что видно, но не сказать, что так-то уж много. Только на то и хватает, чтобы стрелять в направлении противника, более или менее выдерживая прицел по высоте.
–Минометчики, карабины к бою! Огонь по готовности!–Подхватывая свой, выкрикнул Пирогов.
Слишком близко. От минометов толку никакого. Зато почти четыре десятка карабинов, будет неплохим подспорьем роте прикрытия. Что там происходит на поле за рощей? Признаться, Родион об этом даже не думал. Для него, как и для всех остальных весь мир сосредоточился вот на этом небольшом пятачке. Палить как можно чаще и при этом желательно еще и попытаться рассмотреть куда именно бьешь. Вот и все, о чем он думал.
Русь конца семнадцатого века. Именно Русь, потому что Россия делится на несколько независимых государств: Русское царство, Новгородская и Псковская республики, Гетманщина на левобережье Днепра да земли донских казаков. Нашему современнику довелось попасть в тело молодого стрельца. И вроде выпячиваться не хочет, да оно само как-то так происходит, не получается у него остаться незамеченным, хоть тресни. Да еще в интриги то и дело влипает. Оно вроде и с честью вывернулся, да только не все так просто. Ушел от одних, угодил под колпак другим.
Здесь многое напоминает Землю, но в то же время есть и масса отличий.Девственная планета или параллельный мир? Пожалуй, ответа на этот вопрос нашим современникам так и не найти. Но если все-таки постараться выжить, вспомнив все, чему когда-то учили или о чем слышал? Оно вроде и немало получается, так что прожить остаток своих дней, и даже с относительным комфортом, вовсе не непосильная задача. Но главное ли это? Наступает момент, когда ты подобно Цезарю подходишь к неприметной речушке и тебе приходится принять судьбоносное решение.
Угораздило же нашего современника Ивана Рогозина, мужчину средних лет, оказаться в конце альтернативного 17 века. Оно с одной стороны вроде как обретенная молодость, как ни крути, но сейчас ему не сорок с лишним, а только двадцать два года. И весь его багаж знаний и опыта остался с ним. И перспективы безбедной жизни очень даже реальны. Но с другой стороны, на плечах Ивана Карпова, как теперь его зовут, оказался стрелецкий кафтан, а он сам на пожизненной государевой службе. И мотает его от Урала до Крыма. И когда кажется, что его удел это огонь и гарь сражений, до конца дней, жизнь закладывает очередное колено.
Я решил все проблемы с наследованием и теперь мне нечего опасаться преследований со стороны дяди. Правда же? Ну ведь правда? Вот хочется верить, что хоть что-то может пойти так, как задумано. Ну что на это сказать. Хотеть не вредно. Вредно не хотеть. Потому что дядюшке не даёт покоя моя скромная персона. Да и для остальных я фигура в которой течёт кровь Рюриковичей, дающая мне право на великокняжеский стол. Вот и наблюдают за моими потугами, запасшись попкорном. Словом, всё как всегда. Хочешь мира, готовься к войне.
Угораздило же меня! Нет, в тьме безвременья сидеть куда хуже. Факт! Но ведь меня туда опять упакуют. Причём скорее рано, чем поздно! Попасть в тело княжича… Плевать, что он не наследный. Потому что помножить на ноль решили всю старшую ветвь великокняжеского рода. Вот мало мне собственной тяги к приключениям на пятую точку. Так давайте по следу ещё и убийц пустим. Весело? Да просто обхохочешься!
Иван Рогозин не просто увлекался фантастикой, историей и реконструкциями. Он пошел дальше и основал свою собственную мастерскую, где воссоздавал как реплики старинного ручного оружия, так и технологии. Есть возможность, есть желание, так отчего бы и нет? А ведь и представить себе не мог, что все это может понадобиться в реальной жизни. Хм. Или все же в нереальной?Вот угораздило же попасть в тело стрельца в альтернативной допетровской Руси. Именно Руси, потому как известной ему России тут еще нет. На дворе конец семнадцатого века, а на престоле все так же восседают Рюриковичи.Ну-у, теперь-то он развернется! Н-да.
Обычный программист из силиконовой долины Феликс Ходж отправляется в отдаленный уголок Аляски навестить свою бабушку. Но его самолет терпит крушение. В отчаянной попытке выжить Феликс борется со снежной бурей и темной стороной себя, желающей только одного — конца страданий. Потеряв всякую надежду на спасение, герой находит загадочную хижину и ее странного обитателя. Что сулит эта встреча, и к каким катастрофическим последствиям она может привести?
Говорят, что самые заветные желания обязательно сбываются. В это очень хотелось верить молодой художнице… Да только вдруг навалились проблемы. Тут тебе и ссора с другом, и никаких идей, куда девать подобранного на улице мальчишку. А тут еще новая картина «шалит». И теперь неизвестно, чего же хотеть?
Отказаться от опасной правды и вернуться к своей пустой и спокойной жизни или дойти до конца, измениться и найти свой собственный путь — перед таким выбором оказался гражданин Винсент Кейл после того, как в своё противостояние его втянули Скрижали — люди, разыскивающие психоконструкторов, способных менять реальность силой мысли.
Сергей Королев. Автобиография. По окончании школы в 1997 году поступил в Литературный институт на дневное отделение. Но, как это часто бывает с людьми, не доросшими до ситуации и окружения, в которых им выпало очутиться, в то время я больше валял дурака, нежели учился. В результате армия встретила меня с распростёртыми объятиями. После армии я вернулся в свой город, некоторое время работал на лесозаготовках: там платили хоть что-то, и выбирать особенно не приходилось. В 2000 году я снова поступил в Литературный институт, уже на заочное отделение, семинар Галины Ивановны Седых - где и пребываю до сего дня.
Я родился двадцать пять лет назад в маленьком городке Бабаево, что в Вологодской области, как говорится, в рабочей семье: отец и мать работали токарями на заводе. Дальше всё как обычно: пошёл в обыкновенную школу, учился неровно, любимыми предметами были литература, русский язык, история – а также физкультура и автодело; точные науки до сих пор остаются для меня тёмным лесом. Всегда любил читать, - впрочем, в этом я не переменился со школьных лет. Когда мне было одиннадцать, написал своё первое стихотворение; толчком к творчеству была обыкновенная лень: нам задали сочинение о природе или, на выбор, восемь стихотворных строк на ту же тему.
«Родное и светлое» — стихи разных лет на разные темы: от стремления к саморазвитию до более глубокой широкой и внутренней проблемы самого себя.