Фаворит. Боярин - [79]

— И ты вот так запросто мен о том говоришь? А ведаешь ли, что у меня в кабале три тысячи крестьянских душ?

— Ведаю. Как и то, что ты за Псковскую землю готов жизнь положить.

— И вот так открыто со мной?

— Ты еще помяни, что зная о твоей причастности к нападению на Елизавету, к коей я неровно дышу, и моих стрельцов, за коих тогда был в ответе перед Богом, даже и не подумал тебе мстить. Говорили уж о том. Ты о благе Пскова радеешь. Как видишь, так и радеешь. Подумаешь малость, и поймешь, что и я о том же заботу имею. А то что пути у нас разные… Знать не убедил я тебя еще. Буду над этим работать.

— И меня к стенке припрешь? Эвон какой ты способный.

— Зачем. Когда человек действует из страха или вынужденно, это совсем не одно и то же, что по своей воле.

— Значит, есть чем меня припереть-то? Уж не боярина ли Горячинова имеешь ввиду? Или просто пригрозишь расправой? Эвон как Жилина из его же дома выкрал.

— Глупости городишь, Ефим Ильич. Посидим рядком, да поговорим ладком, в чем можно узреть твою выгоду. Когда она появляется на горизонте, договариваться оно куда сподручнее становится.

— И в чем может быть моя выгода?

— Говорю же, думать будем. А потом у вместе, над выгодой для остальных. И первая выгода для всех уже имеется.

— Освобождение крестьян?

— Именно. Коли у них появится голос, то и опасность от моей дружины уйдет в сторону. Не пойдут солдаты против своих же. Опять же, выкуп не бесплатный. И крестьяне все так же останутся на барских землях. Разве только работать станут лучше.

— А как с других земель призовешь на службу?

— Ну, а тогда уж все вскинутся, и никакая армия мне не поможет. Не по воле ли народа и не его ли кровью, в Новгороде и Пскове с себя скинули московскую руку?

— Хм-м. Странный ты, Иван.

— Да чего странного, Ефим Ильич. Я открыт как книга. А коли хотел бы стать эдаким удельным князем, то подался бы за Большой камень[27]. Новгород только обрадовался бы тому. Наладил бы торговлишку с китайцами, и жил бы в свое удовольствие. Да еще и при куда меньших трудностях. Никаких тебе интриг, никаких ляхов, шведов и москвичей. Новгородцы? Да какая у них там власть, — отмахнулся Иван.

— Ну и с чего ты к Пскову воспылал такой любовью?

— Не к Пскову.

— К Лизавете?

— К ней. А ее сюда, как агнца на заклание. Вот и полез. А теперь уж столько сделано, что трудов своих жалко.

— Но меж вас, ничего не было?

— Что было, я тебе поведал.

— И ты надеешься?

— Надеюсь.

— А понимаешь, как на это посмотрят иные бояре?

— Вот веришь, мне то без разницы. Поймут, что нужно меняться, значит выстоят и в своем Пскове жить будут.

— А как не поймут, так их и к ногтю. Так тебя понимать?

— Правильно. Только делать это буду уж не я. Вот призовем на стол Елизавету, и коли сладится у меня с ней, а с Псковом не срастется, увезу ее и мастеров с собой в Сибирь, и возитесь здесь как хотите. Я еще молод, и начать все с начала времени у меня предостаточно. Да только недолго вам останется. Кто-нибудь один ляд подомнет под себя.

— Злой ты Ваня, — хмыкнув, заключил Пятницкий. — Дом-то свой покажешь. А то сколько о нем пересудов ходит, прямо не дом, а настоящий дворец.

— Отчего же не показать. Пойдем. Правда, сам я проживаю в домишке рядышком, усадьба же пока не закончена. Но к Рождеству думаю поспею.

— Ничего, я и так гляну. Может чего полезного пригляжу. Слушок прошел, что ты без свечей собираешься обходиться, да еще и прибыток с того иметь. А кто же вот так запросто пройдет мимо прибытка. Ну а за одно и по душам поговорим. Прибыток он ведь всякий бывает, — хитро подмигнув, закончил боярин.

С боярином Пятницким они проговорили еще часа три. Причем добрую половину этого разговора отвели именно обустройству дома. Иван отчего-то пришел к выводу, что очень скоро боярин так же озаботится возведением каменных палат. С одной стороны, не так пожароопасно. С другой престиж.

Ну и наконец, очень уж ему пришлось по вкусу решение Ивана по освещению дома. Но тут уж каменные стены все же куда предпочтительнее. Причем это не был какой-то там прожект. Территория вокруг усадьбы уже была выгорожена кованным забором, по которому были расставлены газовые фонари. И их работу мог наблюдать любой прохожий, после захода солнца.

Дорого, не без того. И даже очень. Но с другой стороны, нигде еще ничего такого нет. И есть возможность блеснуть. А кому не хочется прихвастнуть? Только святым. А Пятницкий к святым ну никак не относился. И таки да, на выходе действительно получались древесный уголь и деготь. То есть, постепенно, помаленьку, газовый генератор и разводка, даже если не окупятся, что сомнительно, то вполне смогут восполнять затраты на обслуживание. Потому как тут потребуется специально обученный человек. Но Иван брался обучить такового совершенно бесплатно.

Едва простился с боярином, как ему передали приглашение на ужин к шведскому послу. Интересно. Оч-чень интересно. Что бы могло означать желание посла встретиться? Иван и не думал отказываться. Это будет не первая их встреча.

Однажды Посол сам навестил Карпова в Замятлино. Еще и просил показать растущие как грибы заводы, если таковое возможно. Но, столкнулся с глухой стеной непонимания. Иван и не думал делиться своими секретами. Попасть только в Замятлино было нереально, о заводах и говорить не приходилось. Овечкин перекрыл все наглухо. Птица не пролетит, комар не просочится.