Фата-моргана - [2]

– Да вы, мой дорогой, – кривя губы, говорит фон Шварцфильд, когда понимает, что и четвертая партия им проиграна, – настоящий маг. Все выигрываете и выигрываете. Признайтесь... Какой-нибудь жид-чернокнижник наложил заклятие на ваши шахматы? Я правильно угадал? – его взгляд буквально сверлит Бертрана.

– Нет, – сухо отвечает шевалье. – Игре меня научил настоятель монастыря, друг покойного отца и мой духовный наставник. Очень добрый и праведный человек. Желаете закончить?

– Играем дальше.

Шваб делает знак наполнить вином свою чашу и кружку рыцаря. Выпив, снова предлагает удвоить ставку. Краем глаза де Ланс замечает алчную гримасу на физиономии своего оруженосца. Остановившись на почтительном расстоянии, Жак вот уже битый час наблюдает за игрой хозяина...

– Дерьмо! – белый король летит на каменные плиты пола. – Ваша игра – дерьмо, – получив очередной мат, барон бьет по доске кулаком. – Все...

– Прекратите, – испугавшись за хрупкие фигурки из слоновой кости, Бертран перехватывает руку противника. – Что вы делаете?!

Одутловатое, раскрасневшееся от кипрского лицо фон Шварцфильда мгновенно бледнеет. Высвободив кисть, он вскакивает. С другого конца залы на помощь хозяину спешат священник и двое слуг. Изо рта барона в рыцаря летят проклятия и брызги слюны. Почти одновременно оба дворянина выхватывают из ножен кинжалы. Не растерявшийся Жак молодецкими ударами скамьей сшибает с ног одного за другим обоих слуг. Монах испуганно отскакивает назад, жмется к стене.

– Собери шахматы, – тесня шваба, кричит де Ланс слуге:

– Чтобы ни одна... фигура не пропала!

В следующее мгновение добрых два дюйма стали входят немцу в правую ляжку. Закричав от боли, раненый выпускает оружие и валится на пол. Вид крови отрезвляет Бертрана. Он вспоминает об отце молодого барона. Со слов хвастливого фон Шварцфильда рыцарю из Труа известно, что старый бальи души не чает в единственном наследнике. Будучи в здешних краях полновластным сеньором, он, не задумываясь, отправит приезжего в яму, а то и на эшафот. Как только узнает, что наглец попортил шкуру сыночку.

– Добейте его, – неожиданно шепчет в ухо оруженосец.

Взглянув на Жака, рыцарь видит, что тот держит подмышкой шахматную доску и ларец с фигурками. Шахматы – не драгоценная чаша барона, но весьма тонкой работы и стоят немало. Не говоря уже о том, что это наследство, доставшееся шевалье от покойного отца.

– К лошадям, – приказывает де Ланс.

Оруженосец выбегает из залы. Один из слуг барона пытается подняться с каменного пола, второй лежит неподвижно. Оставляя за собой кровяной след, фон Шварцфильд отползает к стене. Он громко стонет и провожает отступающего к выходу врага ненавидящим взглядом...

* * *

Въехав первым на вершину холма, Жак остановился. Предостерегающе поднял руку. Рыцарь натянул поводья – Галльярд «затанцевал», стараясь удержаться на месте и не съехать с крутого склона. Из-под копыт с шуршанием посыпались мелкие камешки, потянулись струйки сухой земли. Взгляд де Ланса упал на чернокожего. Ведший свою навьюченную лошадку под уздцы Абу сильно отстал. Только-только начал подъем по крутой дороге.

– Что там, Жак? – сдерживая голос, позвал шевалье.

– Чужие, – так же негромко ответил оруженосец. – Я спускаюсь, – он развернул лошадь и принялся съезжать вниз. – Там в долине схватка, мессир. Целая толпа чертовых сарацин. Нужно удирать, – он поравнялся с рыцарем. – Не стойте...

– Э-э, подожди, – де Ланс ухватил слугу за руку. – Они что – скачут сюда? Или дерутся друг с дружкой?

Обветренное, обгоревшее на солнце лицо Жака помрачнело. Было видно, что ему не терпится поскорее оказаться внизу. Бегая воспаленными глазами, он отрывисто сообщил, что по ту сторону холма сарацины напали на нескольких христиан.

– Ах ты, трусливый олух! – рыцарь ткнул слугу кулаком в грудь. – Неужели ты думал, что я, как последний трус, брошу наших братьев во Христе? Для чего я, по-твоему, надел крест? А ну, пошел назад! – влепив оруженосцу пощечину, Бертран оглянулся и прорычал вниз:

– Абу, скотина, немедленно поднимайся, или я спущу с тебя шкуру!

Шевалье пришпорил коня. Фыркая от натуги, Галльярд двинулся наверх. Оказавшись на плоской вершине холма, де Ланс увидел, что склон с противоположной стороны более пологий и спускается в небольшую долину. Там, вокруг струившегося из земли родника, росли финиковые пальмы, образовавшие у дороги маленький оазис. Молодой человек посмотрел на сражающихся меж деревьев всадников. До его ушей долетели гортанные крики и звон клинков.

– Нас сейчас заметят, – в голосе Жака прозвучало отчаяние. – Мессир... Ну вот, смотрите, – оруженосец ткнул пальцем в сторону врагов, уставившихся на холм. – Теперь мы пропали.

– Спешься, – не обращая внимания на причитания слуги, скомандовал рыцарь.

Сняв со спины треугольный щит, он прикрыл им левую руку.

– Шлем, – потребовал крестоносец, считая фигуры сарацин. – Их всего семь... нет,

восемь человек. Против сражаются трое наших... О раны Иисуса, бедняга! – пожалел де Ланс свалившегося с лошади воина – христианина, судя по платью. – Ну ничего, сейчас мы им покажем!

Надев шлем и вооружившись копьем, шевалье замер в седле, прикидывая, как провести атаку. Трое мусульман, заметившие новых противников, подбадривая себя улюлюканьем и размахивая кривыми клинками, потрусили вверх по дороге. Двое других, спешившись, приближались к стоявшему у пальмового ствола человеку в серой рясе паломника. В руках богомолец сжимал посох. Еще трое рубили яростно отбивавшегося мечом рыцаря в белом плаще с красным крестом.