Фашизм как «стиль» - [2]

Вызов хаосу (встреча двух фашистов)

Чтобы нагляднее представить себе фашистский стиль Мелер приводит историческое свидетельство, полное деталей, подробностей и совпадений, настолько выразительных, что по ним можно выстроить объемную картину данного явления:

"Весной 1934 года теоретик футуризма Томмазо Маринетти,занимающий очень высокий пост в итальянском государстве, посетил Германию Гитлера.В его личности представитель "тревожного" явления современного искусства сочетался с убежденным и последовательным сторонником итальянского фашизма.<...>

Единственной личностью, которая могла бы на равных принять высокого гостя из Италии, был, естественно, поэт Готтфрид Бенн,официально приветствовавший его на официальном банкете В Союзе Hациональных Писателей в качестве заместителя председателя этого Союза. Бенн приветствует Маринетти от имени президента Союза Ганса Йохста, который так же как и сам Бенн являлся выходцем их среды "экспрессионистов". (Важно отметить, что уже в этом году Бенн вскоре будет отстранен от должности в Союзе и вернется к занятию своей основной профессией военного врача.) <...>

Интересно, что в своей приветственной речи итальянскому гостю Бенн не говорит ни об общности идеологии, ни о единстве политических целей. Согласно Бенну, задача Германии, равно как и задача Италии, состоит в том, чтобы "способствовать рождению нового стиля, лишенного всякой театральности, стиля импозантного холода, к которому движется сейчас Европа". Бенн восхваляет футуризм, который "отверг глупую психологичность натурализма, прорвался сквозь массивы ничтожного буржуазного романа и возвратился через блистающие и быстрые строфы Ваших гимнов к фундаментальному закону искусства: творение и стиль". Отрицание здесь также весьма показательно: Бенн выступает против психологии, театральности, против всего мелкого и убогого в буржуазной культуре. Позитивные ценности, упоминаемые Бенном, отчетливо описывают сущность фашистского стиля: холодность, освобожденность, блистательность, импозантность.

Бенн воздает хвалу гостю не столько содержанию фашистской идеологии, сколько динамике, определенному ритму, которые с фашизмом не разрывно связаны:"В эру изнеженных, расслабленных инстинктов Вы основали и создали искусство, которое воспевает огонь сражений и агрессию героя... Вы провозгласили высшими ценностями "любовь к опасности", "постоянство энергии и дисциплины", "смелость", "отвагу", "восстание", "атаку", "движение бегом", "смертельный прыжок" и все это Вы называете "прекрасными идеями, за которые следует умирать". Цитируя эти ключевые для Маринетти слова Бенн выявляет другие общие для фашизма закономерности -- и особенно войну, как созидательный исток всего. Hо война понимается Бенном не так, как большинством национал-социалистов, т.е. как борьба окруженного народа за свое освобождение. Бенн прославляет битву саму по себе, и для него не так важно, что человек, которого он приветствует, мог бы принадлежать к противоположному лагерю. Hапротив, такое понимание войны порождает особое чувство братства между воинами противоположных сторон. Часто эти воины ощущают себя ближе друг к другу, чем "буржуа" и "лавочники" своего собственного лагеря.

Бенн говорит также далее о "трех фундаментальных ценностях фашизма". Естественно для него ими являются не общие идеи и не этические императивы, но три "формы" -- "черная рубашка -- цвета террора и смерти, боевой клич "A noi!" **Традиционным приветствием итальянских фашистов был вопрос -- "Кому принадлежит Италия? (A chi Italia?)" -- и ответ -- "Hам!" (A noi!) и военный гимн "джовинецца" ("Юность")". При этом Бенн не только имеет в виду Италию, так как в следующей фразе он употребляет местоимение "мы":"Мы... мы, кто несем в себе настрой европейской души и все опасения, которыми полна Европа..." Бенн подчеркивает также футуризм, ориентацию на будущее, и утверждает против "уюта эпигонов" "суровость созидательной жизни": "Hам нужен жестокий, решительный дух, твердый как эшафот, дух, который созидает свои миры и для которого искусство остается всегда окончательным моральным решением, вызовом брошенным чистой материи, природе, хаосу, регрессу, бесформенности." (Армин Мелер "Фашистский "стиль"")

Мелер показывает на этом примере специфику фашизма в лице его классических представителей. Важно отметить, что идеологически мы сталкиваемся здесь с восстанием против негласной традиции, которая доминирует в европейской культуре, начиная с эпохи Просвещения. Эту традицию можно определить как сентиментальный гуманизм, ставящий явно или неявно в центр своей философской, идеологической, политической, культурологической или социальной системы "человеческий факт" со всеми его атрибутами, состояниями души, идеями, проблемами и т.д.. "Стиль, пишет Армин Мелер, здесь стоит выше состо?ния души, форма значит гораздо больше, чем идея". Возможно именно с этой точки следует начинать выяснения фашизма как идеологии. Интеллектуальный и эстетический дэндизм фашистов выводит их за границы того, что принято называть "современным миром", начавшимся вместе с Просвещением. Эпатаж указует на скрытую и незаметную под покровом модернистической терминологии принципиальную чуждость фашизма пост-просвещенческому обществу, его инаковость, его анормальность. Странным образом фашистский футуризм сопрягается с глубинной архаикой, путь к которой, однако, в отличии от социализма, расизма, национал-социализма и т.д. пролегает здесь не через вариации "коллективной памяти", не через национальные или социальные традиции, но напрямую через персональное и радикальное обращение личности к своему спиритуальному истоку, спрятанному по ту сторону смерти. С архаикой фашиста связывает вкус Смерти.