Фарт - [83]

В вагоне узкоколейки темно и мрачно. По заводской ветке ходили в сторону узловой станции старинные двухосные вагоны с маленькими, наглухо заколоченными и грязными окнами. Посреди вагона стояла круглая чугунная печь; труба по случаю летнего времени не была доведена до крыши и торчала, сердито покачиваясь и как бы предостерегая пассажиров от нарушения железнодорожных правил, вывешенных на стене.

Всю дорогу Подпалов и Климцов молчали. Подпалов плохо спал эту ночь и чувствовал себя очень усталым. Он часто вздыхал и потирал колени, а Климцов сидел, уткнувшись взглядом в пол, и шевелил ушами, как делал всегда, думая о чем-то важном.

Эти люди четвертый год работали вместе, виделись почти каждый день, но не любили, не уважали друг друга. На этот раз их интересы сошлись: Климцов, так же как Подпалов, не ждал для себя ничего хорошего от приезда областной комиссии, но об этом говорить не хотелось.

Поезд шел медленно, вагон приседал, скрипел, раскачивался. Тараторили женщины в другом конце вагона. Продавщица яблок, не рассчитывая на успешную торговлю в этом захудалом поезде, громко храпела, поставив корзину с товаром рядом с собой на лавку.

Жизнь не имела в эти минуты ни начала, ни конца и была бессмысленна, как печная труба, не доведенная до крыши. Тридцать лет производственного стажа, поездка за границу для приемки литейного оборудования, статьи в металлургических журналах — вся многолетняя деятельность Иннокентия Филипповича вдруг отделилась от его существа, точно не он все это делал, а кто-то другой. В мозгу не осталось ни одной мысли, была только тяжелая пустота, и казалось: спроси его сейчас о номенклатуре продукции, выпускаемой Косьвинским заводом, он не сумеет ответить.

Так отчетливо Иннокентий Филиппович почувствовал упадок сил и такая безнадежность напала на него, что он не мог больше сидеть, поднялся, подошел к выходу. В тамбуре в открытую торцовую дверь ярко светило солнце, рой мошкары крутился между вагонами, двигаясь вперед вместе с поездом. Подпалов зажмурился, постоял минуты две, потом махнул рукой, прогоняя отчаяние, и вернулся в вагон, на прежнее место.

Областная комиссия состояла из пяти человек. С двумя инженерами со сборочного завода, входившими в ее состав, Подпалов был знаком. Когда на узловой станции они все вместе уселись в тот же вагон с чугунной печкой и заколоченными окнами, Иннокентий Филиппович потихоньку стал расспрашивать одного из инженеров о том, что не удовлетворяет завод в выполнении заказа, о причинах создания областной комиссии, о ее полномочиях, о разговорах, которыми сопровождалось решение послать комиссию на завод. Подпалову было стыдно задавать эти вопросы, но удержаться он не мог. Он похлопывал своего знакомого по колену, стараясь вести себя в своей обычной, несколько фамильярной манере, эффектно подчеркиваемой употреблением французских слов. Знакомый, усмехаясь одними глазами, приложил руку к груди и покачал головой. Подпалов вздохнул, развел руками, помолчал немного и громко стал рассказывать о заводе, о заводских делах, нисколько на этот раз не углубляясь в историю. Он надеялся вызвать членов комиссии на разговор и узнать хотя бы приблизительно их настроения, но его слушали неохотно, оглядывали, как ему казалось, насмешливо, отворачивались к окнам, молчали. Председатель комиссии, красивый, с виду совсем еще молодой человек, но с седыми висками, только и сказал:

— Приедем — разберемся.

И стал спрашивать, хорошее ли в Косьве купание и нельзя ли нарушить закон и раньше срока съездить на охоту.

И стоило председателю заговорить об охоте, как все члены комиссии оживились и, поглядывая в окна, за которыми сплошной стеной тянулся густой лес, стали наперебой похваляться замысловатыми и фантастическими охотничьими успехами. Подпалов долго не принимал участия в общем разговоре и все думал о своих делах, но потом и его проняло, и он с увлечением стал рассказывать, как он этой весной совершил путешествие на льдине по реке. Собаки подняли русака, заяц выбежал на лед, он за ним в охотничьем пылу, а в это время река тронулась. Так они плыли на разных льдинах — заяц, собаки и охотник.

Никто не разбирал, где правда, где вымысел, истории следовали одна за другой. Подпалову уже не хотелось думать, что он сопровождает областную комиссию, едущую разбирать заводские дела, за неблагополучный характер которых он вместе с Абакумовым несет ответственность. И лишь один Климцов по-прежнему молчал.

На заводе членов комиссии встретили Абакумов и Лукин, и все отправились в механический цех, чтобы на месте познакомиться с методом Севастьяновой и причинами его неудачи.

Прежде всего, придя в механический цех, председатель комиссии попросил показать ему данные хронометража. Их не оказалось. Климцов стал уверять, что хронометраж производился, дал интересные показатели, но их, к сожалению, затребовал главк, и все материалы отправлены в Москву.

— Ни копии, ничего у себя не оставили? — с удивлением спросил председатель.

Отводя глаза, Климцов развел руками.

Тогда председатель комиссии попросил Севастьянову рассказать своими словами о методе работы без наладчика. Робея, но не теряясь, Катенька рассказала, как задерживало ее работу то, что приходилось иногда по нескольку раз в смену ждать наладчика, и как она стала приглядываться к его работе, как сама попробовала налаживать станок.