Фарт - [34]

— Вижу, медленно народ раскачивается, разрешите в таком случае мне, — сказал начальник механического цеха, тот самый, который сперва о предложении Катеньки Севастьяновой и слышать ничего не хотел. — Не имела баба хлопот, да купила порося, как говорится. Но порося, должен вам сказать, получился стоящий. Думается, таким образом, что организовать работу без наладчиков с нашей стороны попытка была достойная. Как ни клади, а наладчик — профессия дефицитная. Без наладчика — стояли и будем стоять. Я хочу сказать — простаивать. А глядите, Екатерина Севастьянова взялась, освоила станок, какие чудеса показывает! Конечно, я тоже поначалу сомневался. Наблюдалось неверие, недопонимание. Знаете, как говорится, спит человек на полу, а края ищет. Известно — консерватизм. Но теперь — я горячий сторонник. А забракованная партия с автосборочного — что же, с кем такого не бывает… Надо думать, потом от нас заказ этот заберут. Заказчик сам наладит у себя шлифовку. А пока — честь какая! Неужели в ответ мы — лапки кверху, дескать, не справляемся?.. Нет, такая позиция нам, братцы, не к лицу. Взялся за гуж, не говори, что не дюж…

— Вы же сами возражали против работы без наладчика. Переменили теперь мнение? — спросил Лукин.

Начальник механического цеха буркнул в ответ:

— Переменил!

— А что тут удивительного, что переменил? Увидел целесообразность нового метода и поверил в него. Так оно в жизни и бывает, — сказал Абакумов. — В том-то вся штука, товарищи. Задача перед нами была поставлена видная, почетная. Не кому-нибудь, нам, косьвинцам, доверено ответственнейшее задание — быть поставщиком нового автосборочного завода. Об этом нельзя забывать! Нужно ценить такое отношение.

Соколовский сидел набрякший, угрюмый. Он не очень-то верил в искренность директорской гордости. Не так прекраснодушен был Абакумов, чтобы придерживаться столь наивного патриотизма.

Лукин не выдержал.

— Да что вы делаете, товарищи? — с неподдельным возмущением произнес он. — Вы что, не хотите считаться с реальными фактами? Метод работы без наладчика — порочен. Это выдуманная, показная затея. Любой технически грамотный человек подтвердит. Зачем же цепляться за нее? Кого думаете обмануть? Товарищ Подпалов, почему вы молчите?

— Я скажу, что же… Немного погодя я выскажу свою точку зрения, — пробормотал Подпалов, кляня себя за сговорчивость и мучительно размышляя над тем, как выпутаться из создавшегося положения.

Но Абакумов был непреклонен. Может быть, он в самом деле верил в пользу и необходимость нового метода? Тяжело поводя своей грузной головой, не глядя на Лукина, он сказал:

— Ни к чему не приведут ваши демагогические декларации, товарищ Лукин. Не будем препираться. О вашем отношении к инициативе новаторов мы еще поговорим… Поговорим в другом месте, — с угрозой в голосе добавил он. — Не представляю себе, как мы сможем вместе работать. Поскольку наши точки зрения с товарищем Лукиным диаметрально противоположны по такому принципиальному вопросу, не представляю себе, как товарищ Лукин сможет дальше руководить нашей партийной организацией. Суть не в том — вы или я, товарищ Лукин, а в существе дела… Однако об этом подробнее, повторяю, поговорим в другом месте…

И это значило, что вопрос о своих взаимоотношениях с Лукиным директор перенесет в высшие партийные инстанции, в райком, а может быть, и в область.

Тогда попросил слова Соколовский. Он сказал:

— Заказ автосборочного завода действительно вещь ответственная и почетная. Против этого никто не спорит. Нас тревожит сигнал, свидетельствующий о неправильной линии, взятой руководством завода.

Абакумов прервал его:

— Чтобы говорить о неправильной линии, нужны факты. А фактов у вас нет. Что же касается сигнала, то, ясное дело, он всех тревожит. Смешно думать, что мы пройдем мимо. Замечания автосборочного завода, само собой разумеется, мы учтем, обнаруженные недостатки исправим. Но сигнал нашего заказчика нисколько не должен компрометировать идею нового движения. Нисколько!.. Вот о чем разговор.

На короткий миг Абакумов задержал свой взгляд на лице Лукина, покрасневшем от возбуждения и вместе с тем весело-недоумевающем, словно секретарь парткома с интересом ждал, как дальше будет выкручиваться директор, и уставился на Соколовского.

— Новое движение, как вы его называете, это линия наименьшего сопротивления, и, я бы сказал, спекулятивная линия, имеющая чисто внешнее значение… — продолжал Соколовский.

Абакумов снова его прервал:

— У нас имеются сведения, что по методу Севастьяновой начали работать станочники Баку и Днепродзержинска, а вы все считаете новый метод нежизненным, спекулятивным. Чепуха! Движение это ширится, растет… И кроме того, нужно подумать, в каком положении мы окажемся. Уже назначена областная конференция станочников. Шум подняли, концерт, тарарам!.. Хороши мы будем, если скажем: извините, пожалуйста, произошла ошибочка! Да и как можно забывать о человеке? — Абакумов сделал жест в сторону Катеньки Севастьяновой. — Подняли человека, расписали в газетах, растрезвонили по радио, а теперь в кусты? Нет, товарищи, так нельзя. О человеке забывать мы не имеем права. Нужно как следует провести областную конференцию, полностью и всецело поддержать инициативу Севастьяновой. Это же орел, а не женщина! Не ронять ее авторитет мы должны и не замарывать, а всячески поддерживать. И тут, что называется, надо не ударить лицом в грязь. После конференции дадим хороший концерт самодеятельности, покажем, что и в культурно-художественном отношении мы — передовой завод. Чего тогда будут стоить все ваши опасения и тревоги, товарищи Лукин и Соколовский?