Фарт - [123]

Старуха всхлипнула и вытерла глаза углом передника.

Они стояли и слушали старуху, и в это время из погребной ямы, открытой снегу и дождям, поднялась голова девушки. Косынка в синий горошек сбилась на ее лбу. Лицо девушки было измазано в саже и в земле.

— Здравствуйте, товарищ майор! — сказала она и выпрыгнула из ямы.

— Здравствуйте! — сказал Люсь. — Что-то не узнаю…

Он смотрел на девушку. Зеленая вязаная кофточка была так же испачкана в саже и в земле. Что-то знакомое показалось Люсю в ее лице, может быть, во взгляде. Но он не мог вспомнить, где ее встречал.

— Не узнаете? А помните, вы мне браунинг подарили?

И тут Люсь узнал девушку.

— А-а!.. — сказал он. — Это вы там скандалили, в Урчееве, прошлой осенью? Припоминаю, как же… Как вы здесь очутились?

— Длинная история, — ответила девушка.

Она улыбнулась. Улыбка получилась горькой и жалостной. Старуха стояла, подперев щеку ладонью, и мелкие слезы катились по ее пергаментным щекам.

Девушка сказала:

— А вы все воюете? А где теперь лейтенант Хахалин? Жив, здоров?

— Он теперь старший лейтенант. И до того он жив и здоров, что сегодня я собираюсь отправить его на гауптвахту.

— А у вас в полку есть гауптвахта?

— Найдется. Для него гауптвахта найдется. Ну, а вы-то как? Рассказывайте.

— Да что рассказывать! Была у немцев. Сбежала.

— Как же это вам удалось?

— Помогли добрые люди. Попались мы под Вертушинкой. Человек пятнадцать они уложили тут же, у нас на глазах. Меня и еще нескольких женщин забрали. Да что об этом говорить… Просилась в партизанский отряд, знала я там одних людей, — не взяли. Говорят: «Без оружия в отряд не берем». Но я знаю, это была одна отговорка. Я тогда была сама не своя, совсем сумасшедшая. Поэтому и не взяли. Помогли мне перебраться через фронт, пришла сюда; тут, в погребе у тетки, ваш браунинг был закопан. У немцев-то не пришлось воспользоваться. Вот теперь нашла.

Она вытащила из-за выреза кофты браунинг, который в далекую осеннюю ночь подарил ей майор Люсь.

— Что же вы собираетесь делать теперь с этим браунингом? — спросил Люсь.

— Да так, — сказала Лена Соколкова, — на всякий случай. Теперь я ученая, не буду далеко прятать.

Она улыбнулась, слегка запрокинув голову. На шее у нее был виден широкий бурый рубец. Кожа посредине его уже потемнела. Она улыбнулась жалостно, прикрыла лицо рукой и пошла прочь, не спросив даже, можно ли увидеться с Хахалиным.

— Что скажешь? — спросил Люсь своего адъютанта, когда они вышли из Мякишева.

Лейтенант Шеффер промолчал.

— Все можно отстроить, многое можно восстановить. Но как ты это восстановишь? — спросил Люсь.

— За это, товарищ майор, можно отомстить, — ответил Моликов.

— Да, отомстить. Пожалуй, только отомстить. И наш долг это сделать, — сказал Люсь.

9. НЕМЦЫ СЕРЧАЮТ

Подходя к наблюдательному пункту, Люсь предупредил товарищей, чтобы о встрече с Соколковой старшему лейтенанту ни слова не говорили. Он знал, что неизвестность для Хахалина лучше, чем сообщение о ее судьбе. А чтобы старший лейтенант не встретил ее случайно, он решил задержать его на наблюдательном пункте, заставив отдежурить еще одно дежурство.

У землянки наблюдательного пункта росла толстая, ветвистая береза. Ствол ее был подсечен умелым ударом клинка, и белый сок, застывая ледяными сосульками по краям надреза, стекал по белой железке из-под обоймы в цинковый патронный ящик. В этот час на переднем крае установилась такая тишина, что слышно было, как березовый сок капает в цинковый ящик. Часовой спокойно стоял у землянки. На деревянном плоту, который точно зацепился в кронах трех деревьев, чернела фигура дежурного наблюдателя. Хахалин спал после ночного дела. Афонина давно отвезли в санитарную часть.

Впереди, скрытое кустарником и деревьями, по-прежнему над подбитым советским танком развевалось красное знамя. Не достигнув результата, противник прекратил обстрел. Продырявленное пулями, изодранное осколками мин, оно развевалось по ветру, и наблюдателю на вышке казалось, что он слышит его тихий шелест.

— Где Хахалин? — спросил Люсь часового, — Быстро Хахалина сюда ко мне!

И по тому, что майор назвал командира дивизиона по фамилии, а не по званию, Шеффер и Моликов поняли: гроза прошла.

Хахалин вышел из землянки не торопясь. Вины за собой он не чувствовал.

— Забавляетесь по ночам? Скучно стало? — спросил Люсь, но строгости не было в его голосе.

Хахалин стоял перед командиром навытяжку, смотрел в лицо и молчал. Так же молча Люсь оглядел его фигуру и направился к наблюдательной вышке.

С мальчишеской ловкостью полез он по ветвям старой ели. Хахалин последовал за ним. Шеффер посмотрел, как они лезут, потом повернулся к помощнику Хахалина по оперативной части, который вышел из землянки вслед за своим командиром, и сказал:

— Угостили б из своих подвалов, раз начальство пришло.

— Чем прикажете, товарищ командующий не всеми вооруженными силами? — спросил помощник Хахалина, прикладывая руку к виску.

— Вольно, — небрежно сказал Шеффер. — Прикажите подать рябчиков в сметане и бутылочку шампанского «деми-сек». Повару велите не усердствовать с пряностями. Мой организм их плохо переносит. Сервировка походная. Трюфеля и спаржу можно не подавать.