Фарсалия или поэма о гражданской войне - [17]

Все, что успела скопить бережливость расчетливых дедов;

Дань, которую в Рим азиаты богатые слали;

Все, что Миносов Крит победителю отдал Метеллу;

Все, что Катон перевез через море с далекого Кипра[248].

165 Были изъяты тогда богатства Востока и клады

Свежие пленных царей, что блистали в триумфах Помпея:

Опустошается храм злодейским разбоем; впервые[249]

Рим оказался бедней, чем Цезарь, его разоривший.

Слава Помпея меж тем к нему привлекала народы.

170 И города, вместе с ним обреченные в битвах погибнуть.

Греция помощь дает, ближайшая к месту раздоров;

Гонит фокейцев своих Амфисса, скалистая Кирра,

Шлет опустелый Парнас с обоих хребтов легионы.

Здесь беотийцев вожди, которых Кефис неусыпный

175 Вещей водой окружил, и Кадмовой Дирки[250], и Писы

Мчатся войска, тут Алфей, сицилийским народам несущий

Воды свои чрез моря. Аркадяне бросили Менал[251],

Воин трахинский в те дни Геркулесову Эту покинул.[252]

Вот и феспроты бегут, и дриопы, и древние селлы[253]

180 Сень онемелых дубов Хаонской вершины забыли.

Хоть населенье Афин истощилось от частых наборов,

Несколько все же судов занимают Фебову гавань,

Три корабля подтверждают рассказ о былом Саламине[254].

Сотни племен своих Крит, Юпитеров старый любимец[255],

185 Ныне к оружью зовет, как и Кносс, умеющий ловко

Опорожнять свой колчан, и Гортина[256], чьи стрелы не хуже,

Чем у парфян. И встает дарданского Орика[257] житель,

С ним кочевой афаман[258], блуждающий в темных дубровах,

Также Энхелии сын, своим именем древним гласящий

190 О превращеньи в змею умершего Кадма[259]. Колхидский[260]

Пенит моря и Абсирт, встают земледельцы Пенея,

Чей фессалийский сошник возделывал землю Иолка[261]:

Море впервые отсель взбороздил новоявленный Арго

И осквернил берега, чужие друг другу народы

195 Сливши: он бурям вручил, пучине бушующей моря

Смерти подверженный род и к погибельным судьбам прибавил

Некую новую смерть. — Во Фракии Гем покидают,

Вместе с Фолоей — горой, баснословной отчизной кентавров.

Вот опустел и Стримон[262], посылающий к теплому Нилу

200 Стаи бистонских птиц, и область варварской Коны,

Где разбивается Истр на множество русл и, вливая

Воды сарматские в Понт, омывает потоками Певку[263].

Мисия также, за ней Идалия с хладным Каиком, —[264]

И обезлюдели вмиг бесплодные земли Арисбы[265].

205 Здесь и Питаны сыны и проклятой Фебом Келены[266]

Дети, что вечно скорбят о подарке твоем, о Паллада,

Там, где в прямых берегах низвергаясь, стремительный Марсий[267]

В блудный впадает Меандр[268] и с ним извивается вместе,

Край, где струится Пактол из копей золотоносных,

210 Где протекает и Герм[269], не менее ценный, по нивам.

Поднял знамена свои Илион[270], и в погибельный мчится

Лагерь, покорен судьбе, не смущаясь троянским преданьем

Или же тем, что Цезаря род — от Иула-фригийца[271].

Сирии здесь племена: покинут Оронт опустелый,

215 Баловень счастия Нин; Дамаск, овеваемый ветром,

Газа, и пальмовых рощ тароватая мать — Идумея[272];

И неустойчивый Тир и Сидон[273], багрянцами пышный:

Их корабли ведет, с пути не сбиваясь морского,

Кормчий, который судам надежнее всех — Киносура[274].

220 (Если молве доверять, финикийцы впервые дерзнули

Звуки людских голосов закреплять в новосозданных знаках.

Старый Мемфис не умел сплетать болотный папирус[275]

В те времена: на камнях иссеченные птицы и звери,

Там под обличьем своим хранили речения магов).

225 Тавра пустеют леса и Тарса[276] Персеева рощи,

Между изъеденных скал пещеру разверзнувший Корик;

Также снастями шумят и Малл, и дальние Эги[277]:

Не на пиратском челне, на законном плывет киликиец.

К славе влечет боевой и далекие земли Востока,

230 Где почитается Ганг, дерзнувший один во вселенной

Устье широко раскрыть восходящему Фебу навстречу

И беспрепятственно гнать теченье свое против Эвра;

Там-то Пеллейский вождь[278], переплывши просторы Тефисы,

Остановиться решил, побежден беспредельностью мира, —

235 Там, где свой быстрый поток струит разделенной стремниной

Инд — и не зрит, что Гидасп[279] с его мощными водами смешан;

Пьющие сладостный сок тростника[280] поднялись отовсюду,

С ними и те племена, что волосы красят шафраном[281],

Ткани свободных одежд скрепляют цветными камнями;

240 Те, что слагают костры и живыми кидаются в пламя.

О, что за громкий почет и великая слава народу —

Броситься в руки судьбы и, пресытившись жизнью, остаток

Дней подарить всевышним богам! — Пришли каппадоки

Дикие, с ними народ, на суровом Амане[282] живущий.

245 Следом армяне спешат с Нифата[283], катящего камни;

Лес, высотой до небес, покинули также хоатры[284].

Вот и арабы пришли в еще незнакомые страны

И удивлялись, что тень от деревьев не влево[285] ложится.

Римская ярость в те дни взволновала и дальних орестов[286],

250 И карманийских вождей[287], над которыми, сдвинувшись к югу,

Небо в морях не вполне созвездье Медведицы топит:

Там торопливый Боот по ночам ненадолго сверкает.

И эфиопов страна, над которой светил зодиака

Не было б в небе совсем, если только задним копытом

255 Там, на колени упав, Телец[288] не блистал бы на тверди.

Страны встают, где главу поднимает с великим Евфратом

Тигр быстроводный: тех рек не различны истоки, и если б

Персия вместе слила их воды, не знали бы люди,