Фарфоровое лето - [17]

Пятого февраля 1980 года Агнес Амон через маклера купила земельный участок площадью 615 м² на краю ничем не примечательного небольшого местечка в Бургенланде. Деревня находилась в мало привлекательной местности, она была расположена в низине, лето здесь было жарким, а зима долгой и холодной. Жители вели свое происхождение от мелких безземельных крестьян, таких же, как родители Агнес, и ездили на работу в большой город. Женщины выращивали овощи и фрукты, кое-кто держал козу или корову, у всех были куры. Именно эти еще заметные черты крестьянского быта и побудили Агнес купить в ничем не примечательном месте земельный участок. Он был слегка покатым, к нему не были подведены ни водопровод, ни электричество. Но она чувствовала себя там как дома.

Три раза в месяц Агнес приезжала на свой участок, проверяла, в порядке ли ограда, открывала ключом решетчатую калитку. В первых шагах по газону, буйно заросшему сорняками, было что-то волнующее. Агнес шла медленно, почти робко. Зимой, когда лежал снег, она радовалась, что за ней остаются следы. Агнес мерила шагами пустой прямоугольник, сначала в длину, потом в ширину. Под конец она становилась в середину, закрывала глаза и представляла себя в доме, под крышей. Мечтать так было здорово, хотя она знала, что это только мечты. Однажды она посадила куст, дикие розы, которые она перед этим тайком, боязливо выкопала на краю луга. Когда она приехала в следующий раз, веточки куста были голыми и сухими, они ломались от ее прикосновения. С тех пор Агнес ничего больше не сажала.

Той осенью Агнес еще не была на своем участке. Несколько раз она собиралась поехать, но каждый раз этому что-нибудь мешало. Одно служило ей утешением и наполняло гордостью: вечерами она вынимала из потрепанного конверта план участка и договор о покупке и раскладывала перед собой на столе. Пальцем обводила границы своего владения или разглядывала обозначенную в договоре цену, размышляла, на сколько за это время могла возрасти стоимость недвижимости. У Агнес не было телевизора, она редко слушала радио. Больше всего она любила вечерами заниматься своим участком.

Сейчас она, правда, вынула конверт, но, не раскрыв его, снова отложила в сторону. Она все еще с обидой думала о поведении Конрада, но было и кое-что другое, смущавшее ее. Это была мысль о том, что у Конрада пропало дело, касавшееся человека по фамилии Вассарей. Конрад не назвал имени, но Агнес была твердо убеждена, что речь идет о Кларе. Кристина никогда не говорила с ней о Кларе, а от Конрада она меньше всего ожидала услышать это имя. Ее муж воспринимает родственников как ненужный балласт, сказала однажды Кристина, добавив, что уже привыкла к этому. Когда Агнес нанимали, ее спросили лишь о последних хозяевах, предъявлять рекомендации от тех, у кого она жила еще раньше, не понадобилось.

«Я помню все, — думала Агнес, — как будто не прошло столько лет. Но ведь этого я и хотела. Я сделала все, чтобы работать у Кристины. Чтобы быть поближе к прошлому».

Огонь в плите не хотел разгораться. Дым пробивался в щели между кольцами конфорок, валил из дверцы. Агнес решила использовать для растопки газету, положила тонкие щепки крест-накрест, нагнулась к чадящему отверстию, засунула скрученную бумагу глубоко внутрь. Пламя взметнулось, опаленные клочки бумаги полетели Агнес в лицо, она отшатнулась. Внезапно пламя опало, даже не успев лизнуть щеки. Агнес прошептала, как вдолбил ей учитель катехизиса: «Святая Мария, помоги», закрыла дверцу плиты и зажгла маленькую керосинку. Проблема была решена, два ряда голубоватых язычков пламени показались за запотевшими стеклянными окошечками.

Агнес положила подставку и поставила воду для настоя. Сегодня она вместе с другими лекарствами принесла из аптеки корни алтея. Агнес дала питью настояться, приоткрывая время от времени крышку чайника, она следила за тем, как темнеет в нем вода. Потом она поставила чайник и чашку на поднос и понесла его в спальню.

— Не заходи ко мне каждые пятнадцать минут, — сказала Клара и попыталась сесть в постели. — У меня все в порядке. Это же не какая-нибудь серьезная болезнь, а просто сильная простуда. Сегодня утром температуры почти не было. 37,8 — это разве температура? Позаботься лучше о ребенке.

— Ребенок уже поел кашу, — ответила Агнес, поставила настой на ночной столик, но не ушла.

— Иди, — сказала Клара служанке, не глядя на нее.

— Может, еще что-нибудь нужно?

Клара Вассарей вздохнула.

— Мне ничего не нужно, ничего, пойми же. Или нет, постой. Принеси мне зеркало.

Клара приподнялась. Ночная рубашка соскользнула с плеч, под кожей резко обозначились ребра. Клара долго смотрела в зеркало, указательным пальцем приподняла уголок рта.

— Мне нужно подстричь волосы, — сказала она затем и отдала Агнес зеркало, — когда я поправлюсь, то сразу же пойду в парикмахерскую.

Агнес взбила подушки и расправила одеяло. Нечаянно дотронувшись до Клары, она почувствовала, что та вся горит. Клара снова откинулась на подушки, и Агнес впервые заметила, что она дышит иначе, чем обычно, неглубоко и часто. Хорошо, что после обеда снова придет врач. В просторной комнате было душно, но Агнес боялась открывать окно. На улице было жарко, август 1939 года подходил к концу. «Это не простуда», — подумала Агнес.