Фарфоровая кукла - [24]

— Я и сама еще толком не знала. Все выяснилось окончательно уже во Франции, и ни о каком аборте речи быть не могло. Бабушка Марина придумала комбинацию с моим браком. И из мадемуазель Лозье я превратилась в мадам Дарси. Приличия были соблюдены, к тому же я — единственная наследница своего супруга, а мой сын имеет все права на французские капиталы и собственность семьи Лозье.

— Тоже благодаря твоему замужеству?

— Нет. Благодаря тому, что Андре — твой сын. А мой отец — твой единокровный брат, то есть одновременно приходится дядей собственному внуку.

Андрей буквально упал в кресло и ошарашено уставился на Жанну. Он никак не мог понять, что за хитрая паутина судеб сплелась в их семье, какие потрясающие парадоксы преподносит жизнь мирным обывателям. Оказывается, у него был старший брат. Оказывается, отец уже был женат однажды, но почему-то скрыл это ото всех, даже от мамы. И его первая жена почему-то оказалась во Франции.

— Ничего не понимаю, — простонал он. — Объясни все толком, иначе это какая-то бразильская мыльная опера получается.

— Объясню. Только давай все-таки оденемся и выйдем в гостиную. А еще лучше — в твой кабинет.

— Мы пойдем в комнату моей матери, — неожиданно для самого себя заявил Андрей. — Я не был там после ее смерти. А в мастерской взял только то, что предназначалось для вчерашней выставки. Кстати, нужно будет узнать, все ли продано.

— Насколько я заметила, почти все. Что ж, пойдем в чертог Снежной Королевы. Надеюсь, чары давно развеялись.

— Ты до сих пор ненавидишь ее? — грустно спросил Андрей.

— Сейчас уже нет. Давно нет. Мне ее… жалко. Она ведь прожила от начала до конца выдуманную жизнь. И, слава Богу, так и не узнала, что никогда не была по-настоящему законной женой твоего отца, не могла гордиться тем, что она — Лодзиевская…

Андрей открыл белую лакированную дверь, и Жанна увидела комнату, которая иногда виделась ей в кошмарах. Тот же холодный отблеск перламутра, те же приглушенные тона, тот же полусвет, полумрак.

— Давай зажжем камин, — вдруг предложила она. — Я люблю живой огонь.

— Хочешь изгнать ее призрак? — усмехнулся Андрей. — Подожди, я прикажу принести еще кофе.

Он нажал кнопку звонка и через несколько минут появилась горничная. Выслушала приказание и бесшумно удалилась.

— А где Алевтина? — спросила Жанна.

Андрей помрачнел.

— Через три года после твоего отъезда у нее случился тяжелый инсульт. Маме удалось устроить ее в прекрасную больницу, но…

— Но она не захотела выздоравливать, — закончила его фразу Жанна. — Бедная Аля! Неужели Аделаида Николаевна не могла нанять сиделку и оставить старуху дома?

— Мама не выносила больных людей, — пробормотал Андрей. — Она говорила, что они отнимают у нее жизненную энергию.

— А как же твой отец? Он никогда не болел?

— Ему было некогда. Он умер скоропостижно от инфаркта. Прямо в своей мастерской.

— Повезло, — сухо прокомментировала Жанна. — Иначе не миновать бы и ему больницы. А, вот и кофе. Ну, что ж, слушай, история интересная, хотя и немного запутанная. Так что будь готов к неожиданностям.

— Я уже понял, что никакой я не Лодзиевский, а внебрачный ублюдок…

— Ты ничего не понял, Андрюша, — мягко сказала Жанна, слегка прикасаясь к его руке. — Впрочем, ты совершенно не знаешь бабушку Марину. Она никогда не причинила бы зла ни твоему отцу, ни твоей матери, ни тебе. Просто сохранилось ее свидетельство о браке с твоим отцом, и благодаря господину Дарси ей с папой не пришлось умирать с голоду. Во Францию ее с новорожденным сыном привез из Крыма капитан какого-то итальянского корабля — за ее единственную и последнюю драгоценность: бриллиантовые серьги, свадебный подарок твоего отца. Рожать она приехала в Киев, к родителям, а пришлось всем вместе бежать в Крым. Родители погибли по дороге. Бабушке повезло: она выжила, добралась до Ялты, попала на корабль. В пеленках моего отца был спрятан ее единственный документ — свидетельство о браке с твоим отцом. Архивы в Киеве сгорели, так что других доказательств этого брака не было.

— Почему же она после войны не вернулась в Россию? То есть в СССР к мужу…

— Нам с тобой трудно представить себе те времена. Твой отец был очень знаменит и обласкан властями, но если бы узнали, что его законная жена несколько лет прожила во Франции, да еще добилась наследства семьи Лодзиевских… Они оба погибли бы в лагерях, а мой отец попал бы в детский дом — совсем под другой фамилией. Нет, она боялась даже написать ему с верной оказией. А потом узнала, что он снова женился и у него родился сын. Ты, Андрюша. И для тебя ничего не изменилось: ты по-прежнему знаменитый архитектор, сын знаменитого отца. А за родственников за границей теперь не преследуют. Впрочем, ты формально и не родственник, твой сын носит совсем другую фамилию.

— Вот это-то меня и бесит, пойми! — закричал Андрей, вскакивая на ноги. — Нас разлучили обманом, и меня, и тебя оболгали и унизили в глазах друг друга…

— Заметь, — негромко сказала Жанна, — мы оба этому поверили. И даже не попытались встретиться или написать письмо, чтобы прояснить ситуацию. Смертный грех гордыни…

Андрей хотел было что-то сказать, но внезапно осекся. Если Жанне предъявили пусть и фальшивое, но все-таки его собственной рукой написанное отречение от любви, то он поверил на слово. Правда, это было слово его матери, а он никогда и мысли не допускал, что Ада Николаевна может солгать. Промолчать — да, приукрасить действительность — бесспорно, устроить маленькую мистификацию для усиления собственной загадочной притягательности — да сколько угодно! Но лгать… Его мать никогда не лгала.