Фараон - [30]

— Как бы там ни было, Марк Антоний — мой magister equitum.

— «Хозяин лошадей»? Это кавалерийская должность?

— Нет, милая девочка, это второе лицо после диктатора. В настоящий момент он правит Римом.

— Не вернуться ли нам к нашим переговорам, диктатор? Или тебе хотелось бы еще послушать о моем прошлом, о тех временах, когда я была ребенком, а в этом зале звучала музыка моего отца? Быть может, ты предпочтешь повесть о геройских подвигах твоего командующего конницей — как он со своими людьми прошел через бесплодную пустыню, чтобы вернуть трон моему отцу?

Цезарь вздохнул и перевел взгляд на сводчатый потолок, на рисунок, изображающий божество в лесу, отдыхающее в окружении сатиров и нимф. Он знал, что Клеопатра приказала открыть зал для приемов, чтобы римлянин прочувствовал великолепие и богатство ее трона. Да, это помещение потрясало воображение; оно, несомненно, было роскошнее и прекраснее любого римского строения. Мраморные колонны, огромные мозаичные рисунки со сценами из жизни богов, золотой трон, орел Птолемеев, что сидел над головой у Клеопатры и смотрел прямо в лицо Цезарю, как будто предупреждал, чтобы тот не смел и думать причинить какой-либо вред этой великой женщине, наследнице дома Александра… Все это ошеломило бы обычного римлянина, привыкшего к латинской простоте. Но если Клеопатра воображает, будто Юлия Цезаря можно устрашить подобным буйством богатства и могущества, она недооценивает его. Однако Цезаря восхищало то, как ловко Клеопатра использует все имеющиеся у нее средства.

— Уверяю тебя, я слышал все истории о приключениях Антония: он превосходный рассказчик и никогда не разочаровывает свою публику. Не родись он великим оратором и воином, он наверняка прославился бы как актер. И с чего бы вдруг мне, дорогая Клеопатра, захотелось слушать, как ты дразнишь меня рассказами о своих чувствах к моему заместителю?

— Меня огорчает этот разговор о Марке Антонии, человеке, которого я видела всего раз в жизни, да и то недолго. Не изволишь ли ты вернуться к нашим делам?

Они проводили целые дни в Великой библиотеке; Клеопатра заставляла смотрителей доставать с высоких стеллажей свитки, которые Цезарю особенно хотелось посмотреть. Вот, например, вчера он читал разговор с Сократом, собственноручно записанный самим Ксенофонтом. Ночами же они пировали, празднуя победу.

Они спали очень мало, и Цезарь знал: хотя он и чувствует себя не хуже, чем всегда, выглядит он помятым. Сегодня утром зеркало цирюльника, сбрившего ему щетину, отразило глубокие складки, прорезавшие щеки. Клеопатра же по-прежнему сохраняла прекрасный цвет лица. Вероятно, причиной тому была молодость, а возможно — косметика. В любом случае, эта женщина заставляла его чувствовать себя живым — сильнее, чем битва, сильнее, чем сама победа. Уже много лет Цезарь не чувствовал себя настолько живым.

— Да уж изволю. Скажи, какими монетами ты намереваешься выплатить долг Рабирию? Я не желаю терять деньги на обмене — это может оказаться накладно.

— Разве золото обесценивается, диктатор? Сдается мне, римляне испытывают особую привязанность к этому металлу.

Клеопатра, как и сам Цезарь, забирала дело в свои руки, не теряя ни минуты. «Потрясающая женщина», — подумал он. От ее умения бесстрастно торговаться этих старых ворон в Сенате хватил бы удар. Цезарь даже пожалел, что не может привести ее туда, чтобы преподать старым дурням урок.

— Золото подойдет.

— Это огромная сумма. Некоторые сказали бы даже — грабительская.

— Небольшая цена за то, чтобы посадить тебя на столь прекрасный золотой трон.

— Хорошо. Мой отец принял эти грабительские условия, и я буду считаться с ними. А теперь поговорим о признании законнорожденности нашего сына.

— Клеопатра, почему ты так уверена, что родится сын?

— Так мне сказали астрологи. И моя собственная интуиция, которая обычно куда надежнее всех предсказателей, вместе взятых.

— Хорошо, не будем спорить об этом. Но признать ребенка законным в Риме не получится, поскольку, как тебе прекрасно известно, я женат.

— Да, но разве в Риме так трудно получить развод?

— Дорогая, если я разведусь с женой-римлянкой, чтобы узаконить ребенка, рожденного от иностранки, это вызовет возмущение.

— Когда это тебя останавливало чужое возмущение?

Ему следовало бы запомнить, что она ни за что не отступится, если только он не пустит в ход свою власть над ней, а это все погубит. Кроме того, при упоминании о сыне Цезарь устоять не мог. Почему ни одна из женщин, на которых он был женат или с которыми делил ложе, не подарила ему сына? Быть может, постоянные трудности, сопряженные с военной жизнью, и неизбежные болезни, преследующие солдата в походах, на некоторое время сделали его бесплодным? Цезарю приходилось слыхать от своих людей, что после сильных приступов малярии они по два-три года не могли дать своим женам детей. А сколько раз он подхватывал эту болячку? Но сейчас Цезарь уже некоторое время находился достаточно далеко от болот. Быть может, это обстоятельство да еще победа над Помпеем сделали его семя более сильным.

Цезарь хотел сына. У Помпея их было двое. Прекрасные крепкие парни, с которыми ему, Цезарю, в конце концов придется поквитаться. Даже Рабирий, имевший привычку завивать волосы, — и тот произвел на свет потомка мужского рода. Катон, Бибул, Габиний — у всех имелись сыновья.