Фантазия - [30]

Она вздохнула во сне, и он провел ладонью от ее талии до самого бедра. Непроизвольно, без всякого умысла. И все-таки он опять испытал возбуждение. Она казалась такой хрупкой, такой нежной. Фланелевая сорочка была мягкой и как-то удивительно подходила ей, хотя он вдруг подумал, что ее кожа была бы еще лучше.

В его голове возникали образы, и он, прикрыв глаза, наслаждался ими. Решено: она будет принадлежать ему. Впереди четыре дня, он извлечет максимум из оставшегося времени. Начнет прямо с утра.

Он улыбнулся, понимая, что его план — что-то вроде обмана. Но Бранди должна была оставаться в неведении и считать, что события подчиняются ей. И он хотел польстить ее самолюбию: пускай она думает, что поводья в ее руках, хотя на самом деле она лишь будет бежать следом за ним.

Глава седьмая

Себастьян продолжал вытираться полотенцем, хотя чувствовал, что Бранди застыла на пороге ванной комнаты. Он уже более четверти часа занимался этим, дожидаясь, чтоб она зашла. Обычно, наедине с женщиной, к которой испытывал влечение, он не стеснялся своей наготы, скорее всего, из-за того, что и она бывала обнаженной.

Другое дело с Бранди, которая сейчас замерла в своей длинной фланелевой рубашке. Ее глаза припухли со сна, губы приоткрылись от изумления. Ее любопытный взгляд скользил, обжигая, по его телу, и ему захотелось прижать ее, ощутить её ищущие руки, глаза, губы. Он притворился равнодушным, но напрягся до боли.

Погода была под стать его состоянию. Его разбудила гроза. Дождь хлестал по оконным стеклам, было, темно, как в сумерках. Когда ударил сильный гром, он осторожно покинул Бранди и нарочно оставил дверь в ванную открытой, пока мылся под душем, надеясь, что плеск воды, в конце концов, ее разбудит, хотя грозу она все-таки проспала. Но тогда она лежала, уютно прижавшись к нему. Едва Себастьян встал, его обдало царившим в комнате холодом, и хотя он подоткнул покрывало вокруг Бранди, ему казалось, что она могла проснуться уже от одной потери его тепла.

Он хотел, чтоб она узнала его и его мужские привычки, чтоб ее перестало смущать его тело. Чем больше она станет видеть в нем просто мужчину, тем меньше будет чувствовать в нем довлеющее над ее женской слабостью превосходство. Обыденные занятия, такие, как бритье, купание и еда, помогут низвести его до уровня обычного, такого же, как все, человека — из плоти и крови.

Закончив вытираться, он повесил полотенце себе на плечи и, улыбаясь, повернулся к ней, но она не замечала его улыбки. Она смотрела совсем не туда. Он хмыкнул, и она подскочила. Когда она поспешно встретилась с ним взглядом, он спросил:

— Все в порядке, девочка?

— Ты голый.

— Правда? Черт, в самом деле. — Он старательно изобразил изумление. — Я разделся, чтоб принять душ. Так все делают.

Бранди облизала губы, заметив его взгляд.

— Ты… ужасно большой.

Он усмехнулся, нарочито перевел взгляд вниз, на себя, и слегка обрадовался: слава Богу, присутствие привлекательной особы женского пола не вызвало в нем обычной реакции.

— Гмм. Я могу быть и гораздо внушительнее. — Он взглянул на нее. — Тебе неприятно?

Она встряхнула головой, и темные кудри всколыхнулись вокруг ее бледного лица. Ее взгляд снова заскользил по его телу. Она тихо произнесла:

— Я не об этом. Просто ты такой крупный. Весь ты.

— Я понял. Просто пошутил.

Она огляделась и пожала плечами.

— Дверь была открыта.

— Я хотел услышать, когда ты проснешься, — сказал он с непринужденным видом.

Бранди кивнула головой.

— Меня разбудила гроза.

Проклятье, он не мог до бесконечности поддерживать бодрый вид, если она собирается и дальше вот так его разглядывать. Надо было отвлечься, Себастьян шагнул к раковине, включил горячую воду и взялся за бритвенные принадлежности.

— Чем ты занимаешься?

Озадаченная отчужденность в ее голосе уступала место природному любопытству. Как раз на это он и надеялся. Он заметил, что она подошла чуть поближе. Свою наготу он принимал как должное, и ему казалось, что она старается отнестись к ней так же

— Хочу побриться. — И непринужденно добавил: — Чтоб не царапать тебя щетиной, если решишься трогать и целовать меня, как мы говорили.

Она молча, сверлила его взглядом. Выдавливая себе на ладонь крем для бритья, он спросил:

— Ты когда-нибудь видела, как бреется мужчина?

— Нет.

— Даже папа?

— Мой папа ничего не делал на виду у всех. Кроме того, у него с мамой была своя ванная.

Опустив крышку унитаза, Себастьян сказал:

— Заходи, присаживайся, Ты мне не помешаешь.

— Я… Э-э… — Он видел, как она переступает с ноги на ногу, держа перед собой сомкнутые руки. Наконец она выпалила: — Можешь подождать немного? Сейчас вернусь.

Она выскочила, не дождавшись ответа. Себастьян посмеивался. Конечно, ей надо было зайти в свою ванную. Только бы она не стала переодеваться. Она нравилась ему в этой свободной фланелевой рубахе, усыпанной голубыми цветочками. Такой целомудренный фасон удовлетворял его.

Ему не хотелось, чтобы она причесывалась или умывалась. Себастьяну нравился ее заспанный, разморенный и растрепанный вид. Она была чертовски очаровательна и так мила, что у него опять свело живот от напряжения.

Бранди вернулась через мгновение, как прежде совершенно растрепанная, в той же сорочке, с сияющими глазами. Она поспешила присесть рядом с ним, и ее глаза оказались на уровне его пупка. «Черт, — подумал он, — еще одна пытка».