Фантазии Фридьеша Каринти - [14]

Ту прекрасную и таинственную, сложнейшую и невидимую силу, которую мы с благоговением называем витализмом, ферментом жизни и которая проникает в ядро органических клеток и умножает их, соль-ля-си либо вообще не признают, либо признают, но по странной причине не нуждаются в ней. Более того, как я потом узнал, они считают эти силы противоестественной, менее высокоорганизованной и в известном смысле патологической формой существования. По их мнению, силы (по убеждению виталистов), будто бы стоящие над живой материей, не способны сделать счастливой, гармоничной и разумной душу, которая, на их взгляд, является не чем иным, как сгустком материальных сил природы, и призвана понять и по возможности усовершенствовать мир (мы, люди, называем ее человеческим духом или разумом).

Орган мышления соль-ля-си — их мозг — состоит из неживой материи: это счастливо найденный синтез жидкого, типа ртути, металла с каким-то одно- или двухвалентным элементом. В таком мозговом центре любая реакция, которую мы уподобили бы мысли или чувству, управляется не особыми, сверхъестественными силами и принципами, а вполне материальными и легко контролируемыми факторами, например светом или электричеством. Являются ли эти мысли и чувства менее коммуникабельными, чем наши, я со своими ограниченными познаниями установить не берусь. Убедился я со временем только в одном: они по существу мало чем отличаются от продуктов нашего мышления, с той лишь оговоркой, что являются, пожалуй, неизмеримо более высокими и интенсивными, чему вряд ли следует удивляться. Ведь и нам на Земле известно, что механизмы, сконструированные из неживой материи, гораздо эффективнее человеческой или любой иной тягловой силы. Образование представлений, ассоциативная способность у соль-ля-си значительно выше, быстрее и точнее, чем у нас; что же касается их импульсивности, то характерно, что для выражения самых простых, элементарных понятий они используют средство, к которому мы, земляне, прибегаем лишь в исключительных случаях, когда хотим выразить свои самые возвышенные и сложные чувства, то есть музыку. Уже одно это свидетельствует, что мысль и чувства у соль-ля-си не столь разграничены, как в нашей, человеческой практике.

Вряд ли читатель удивится, что первой моей мыслью после всех этих размышлений была мысль о том, как же появляются на свет подобные существа — ведь форма размножения, принятая у нас, в их неорганической жизни, как вы сами понимаете, совершенно исключается. Очень скоро я получил ответ на мучивший меня вопрос. Тот самый соль-ля-си, который поставил меня рядом с человекообразным деревом, заметно удивился моей способности звукоподражания. Он махнул рукой — я, пожалуй, буду и впредь употреблять это слово, — дав понять, чтобы я поспевал за ним.

Я пошел с ним рядом и на ходу заметил, что мой спутник упорно пытается соразмерить свой шаг с моим жалким ковылянием. Со стороны это выглядело, должно быть, так, словно не человек управляет автомобилем, а автомобиль — человеком. Вскоре мы подошли к воротам здания, которое ранее уже поразило меня своим великолепием. Над воротами я увидел какие-то знаки или буквы, написанные золотом. Впоследствии мне удалось выяснить, что на языке здешних жителей эти знаки означали понятие «соль-ля-си-ми-ре» — соответствующий перевод был бы примерно такой: «завод соль-ля-си», или, если угодно, «мастерская соль-ля-си».

Переступив овальный порог, я услышал характерный гул и вибрацию. Эти звуки усилились на мраморной балюстраде, которую мы миновали. Перед нами сами собой распахнулись эластичные прозрачные двери, и нашему взору предстал гигантский зал, утопающий в ослепительном солнечном свете. Я занял бы слишком много времени, если бы решился описать то неизъяснимое восторженно-растерянное чувство, которое охватило меня в этом зале. Пожалуй, в чертеже или в рисунке я сумел бы лучше передать увиденное. Вдоль стен параллельными рядами тянулись длинные мраморные столы, сплошь уставленные бесчисленными фантастическими инструментами и приборами. Здесь были перегонные кубы, реторты, колбы и колбочки, стекло и металл, паяльные трубки, винты и болты, подъемные приспособления, рычаги и домкраты, весы и безмены, различные ванночки, вакуумные установки и термокамеры, гальваноскопы и гальванометры, лампы и патрубки, трансформаторы и аккумуляторы, конденсаторы и изоляторы, волочильные аппараты, токарные, шлифовальные и револьверные станки, шестеренки и подшипники, самодвижущиеся пинцеты, дрели…

Большая часть всех этих предметов находилась в постоянном движении, объединенная единым ритмом, питаемая невидимой и неслышно поступающей энергией от дисков под потолком, которые кружились и вертелись с такой умопомрачительной скоростью, что, кроме сверкания, ничего нельзя было разглядеть. С шипением мчались сверху и снизу приводные ремни и тросы, дрожали от напряжения стальные провода, неслись центрифуги, а по краю столов бежала, огибая каждую извилину, конвейерная лента. То здесь, то там вспыхивали красные, фиолетовые или голубые огоньки. Густая тягучая жидкость по стеклянным желобам, а кое-где прямо так, свободно, стекала в большие резервуары.