Фантазер - [13]

"Берегись сопротивляться мнѣ, когда на моей головѣ эта фуражка", сказалъ фохтъ.

Тогда Ульрихъ и товарищи его схватившись за бока расхохотались чуть не до дурноты. Въ дѣло вмѣшался отважный парень рыбакъ, онъ получилъ ударъ въ голову и его сильно поколотили. Ульрихъ говорилъ: "Теперь слѣдующій!"

"Подайте веревку", закричалъ фохтъ, увидавъ кровь. "Сбѣгайте кто-нибудь и принесите скорѣе веревокъ. Его надо арестовать".

"А сколько васъ?" кричалъ непобѣдимый Ульрихъ. И снова всѣ трое захохотали до коликъ.

Но вотъ пришелъ большой Роландсенъ; спускаясь внизъ по дорогѣ, онъ шелъ спокойнымъ, увѣреннымъ шагомъ, и глаза у него были стеклянные. Онъ совершалъ свой обычный обходъ. Онъ поклонился фохту и занялъ твердую позицію.

"А! вотъ Роландсенъ!" воскликнулъ Ульрихъ.

"Хотите видѣтъ Роландсена, дарни?"

Фохтъ сказалъ: "Онъ совсѣмъ озвѣрѣлъ. Онъ одного ужь избилъ до крови. Но теперь мы его свяжемъ."

"Свяжемъ?"

Фохтъ кивнулъ: "Я не хочу больше этого видѣть."

"Это глупости", сказалъ Роландсенъ: "къ чему связывать? Вамъ только стоитъ позволить мнѣ сказать ему словечко."

Ульрихъ подошелъ, обратился къ Роландсену съ фамильярнымъ привѣтствіемъ и затѣмъ нанесъ ему ударъ. Онъ, правда, почувствовавъ, что наткнулся на нѣчто крѣпкое и массивное, немного отодвинулся, но все таки продолжалъ кричать: "Здравствуй, телеграфистъ Роландсенъ! Я называю тебя твоимъ полнымъ именемъ и званіемъ, чтобы ты зналъ, кто ты таковъ". На этомъ дѣло пока и остановилось. Роландсену уже не хотѣлось пропустить случая подраться и онъ сталъ жалѣть, что такъ не кстати промедлилъ и не нанесъ перваго удара самъ. Онъ долженъ былъ отвѣтить своему противнику, чтобы не дать борьбѣ на этомъ прекратиться. Они переругивались и хвастались оба, словно по нотамъ, какъ это дѣлаютъ между собою пьяные, когда одинъ говоритъ: "Ну-ка, подойди, я-те такъ садану, что…" а другой отвѣчаетъ: "Да ужъ коли ты сунешься, такъ такую сдачу получишь…" Окружающіе ихъ находили, что съ обѣихъ сторонъ недурно сказано. Пока фохтъ смотрѣлъ, какъ гнѣвъ и недовольство все сильнѣе и сильнѣе разбирали телеграфиста, тотъ смѣялся въ промежуткахъ своихъ хвастливыхъ рѣчей.

Вдругъ Ульрихъ ущипнулъ его за носъ, и лишь тогда Роландсенъ вышелъ изъ себя. Вытянувъ руку впередъ, онъ схватилъ врага за куртку. Но это былъ промахъ: разорвавъ ее, онъ выпустилъ Ульриха; развѣ можно было удержать его за куртку? Онъ сдѣлалъ нѣсколько прыжковъ вслѣдъ врагу, скрежеща и обнажая зубы. Тутъ, наконецъ, и вышло кое-что изъ всего этого.

Когда Ульрихъ попробовалъ нанести ему ударъ по затылку, Роландсенъ сразу узналъ спеціальность своего противника. Но Роландсенъ въ свою очередь былъ мастеромъ и спеціалистомъ въ размашистомъ, тяжеломъ плоскомъ ударѣ всей ладонью по челюсти; ударъ сворачивалъ челюсть на сторону. Послѣдствіемъ такого удара являлось страшное головокруженіе, такъ что и нельзя было устоять на ногахъ. Ничего не сломаешь при этомъ, и крови нѣтъ, развѣ немного въ носу и во рту. Послѣ такого удара, нѣкоторое время человѣкъ не въ состояніи двинуться съ мѣста.

Вотъ такой ударъ вдругъ и поразилъ Ульриха, онъ покатился къ самому краю дороги. Ноги ослабѣли, подкосились подъ нимъ, какъ у мертвеца, и головокруженіе оглушило его. Роландсенъ же, хорошо усвоившій языкъ этихъ забіякъ, крикнулъ: "Ну, теперь слѣдующій!" Онъ дѣлалъ видъ, что ему страшно весело, словно ничего не зная о томъ, что и его рубашка разорвана у ворота.

Но "слѣдующими" явились товарищи Ульриха, которые оба теперь присмирѣли, смутились и уже не держались за бока отъ хохота.

"Ахъ, вы, — дѣтки!" крикнулъ имъ Роландсенъ. "Я могу раздавить васъ, такъ что только мокренько будетъ."

Фохту удалось вразумить этихъ двухъ чужаковъ, поднять своего товарища и стащить его на бортъ, на нейтральную почву. Роландсену онъ сказалъ: "А васъ я долженъ поблагодарить".

Но когда Роландсенъ увидалъ, что трое чужаковъ вопреки его желанію удаляются внизъ по дорогѣ, то онъ до послѣдней минуты не переставалъ кричать имъ: "Приходите-ка опять завтра вечеромъ. Разбейте только стекло на станціи въ окнѣ, я ужъ буду знать, что съ вами дѣлать. Прощалыги!"

Какъ всегда, онъ придалъ этому слишкомъ много важности, и, не переставая, болталъ и хвастался. Зрители мало-по-малу стали расходиться по своимъ дѣламъ. Въ это время вдругъ подходитъ къ Роландсену дама, глядя на него блестящими глазами, и протягиваетъ ему руку. Это была пасторша. Она тоже стояла здѣсь и видѣла всю эту сцену.

"Какъ это было хорошо!" сказала она: "Ульрихъ не забудетъ этого."

Она замѣтила, что рубашка его разорвана. Солнце выжгло у него на шеѣ коричневый обручъ, но подъ нимъ видно было голое бѣлое тѣло.

Роландсенъ собралъ на груди рубашку и поздоровался. Ему было пріятно, что жена пастора на глазахъ у всѣхъ такъ внимательна къ нему; укротитель буяновъ теперь могъ пожать и плоды своего торжества. Въ благодарность онъ рѣшилъ, что нелишне будетъ немного обласкать словами этого ребенка. Кромѣ того, какая она бѣдная женщина! башмаки, надѣтые на ней, долго не прослужатъ, и вообще, кажется, не очень-то о ней заботятся.

"Не злоупотребляйте такими глазами", сказалъ онъ.