Фантазер - [14]

Это навело краску на ея щеки.

Онъ спросилъ: "Вы вѣрно скучаете здѣсь по городу?"

"О, нѣтъ", — возразила она, — "здѣсь тоже хорошо. Послушайте, не можете ли вы сейчасъ итти со мной и зайти къ намъ?"

Онъ поблагодарилъ: нѣтъ, ему нельзя. Контора открыта по воскресеньямъ, какъ и по понедѣльникамъ. "Но я очень вамъ благодаренъ", сказалъ онъ. "Есть одна вещь, въ которой я завидую пастору; это — вы".

"Что?"…

"При полномъ почтеніи къ нему, я поневолѣ и вполнѣ завидую ему."

Такъ, вотъ оно и случилось. Нужно еще поискать, подобнаго Роландсену, когда рѣчь шла о томъ, чтобы распространить немного радости вокругъ.

"Вы шутникъ!" отвѣчала она, оправившись.

Роландсенъ, идя домой, разсуждалъ, что онъ во всѣхъ отношеніяхъ можетъ быть доволенъ сегодняшнимъ днемъ. Въ приподнятомъ и побѣдоносномъ настроеніи онъ благодарилъ самого себя за то, что юная пасторша такъ часто съ нимъ разговариваетъ: онъ хитеръ, онъ лукавъ. Онъ сумѣетъ отшить юмфру фонъ-Лоосъ, и разорвать всѣ ея женскія сѣти. Онъ не смѣетъ этого сдѣлать прямо; нѣтъ, нѣтъ, но есть и другой путь. Какъ знать, можетъ быть, пасторша и окажетъ ему эту услугу, разъ они стали добрыми друзьями.

VIII

Ночью пасторскую чету разбудило пѣніе. Никогда не переживали они ничего подобнаго; пѣніе доносилось снизу со двора. Солнце уже озаряло землю, чайки проснулись; было три часа.

"Мнѣ, кажется, кто-то поетъ", крикнулъ пасторъ женѣ въ ея комнату.

"Это у меня подъ окномъ", отвѣчала она.

Она прислушивалась. Она прекрасно узнала голосъ этого сумасшедшаго Роландсена, и слышала его гитару тамъ внизу; однако, онъ ужъ черезчуръ дерзокъ: поетъ о своей несравненной возлюбленной, а обращается прямо къ ней. Она горѣла негодованіемъ.

Пасторъ вышелъ въ комнату и выглянулъ въ окно.

"Это, какъ я вижу, телеграфистъ Роландсонъ", сказалъ онъ нахмурившись. "Онъ недавно получилъ полъбоченка коньяку. Просто срамъ, что дѣлается съ этимъ человѣкомъ."

Но жена не смогла такъ сурово взглянуть на все это: этотъ славный телеграфистъ могъ драться, какъ крючникъ, а пѣть какъ божественный юноша; этимъ онъ значительно разнообразилъ ихъ тихую и благонравную безжизненность.

"Это, какъ видно, серенада", сказала она и засмѣялась.

"Которую ты не можешь же принять благосклонно", прибавилъ пасторъ. "Или ты думаешь иначе?"

Вѣчно нужно ему къ чему-нибудь придраться. Она отвѣтила: "Ну, это ужъ не такъ опасно. Это просто забавная шутка съ его стороны, вотъ и все!"

Въ душѣ же добрая жена рѣшила никогда впередъ не строить глазки Роландсену и не увлекать его на такія безумныя выходки.

"Вотъ, онъ, кажется, начинаетъ ужъ новую пѣсню"! воскликнулъ пасторъ, подойдя къ окну и забарабанивъ по стеклу пальцами.

Роландсенъ поднялъ голову. Тамъ стоялъ пасторъ, самъ пасторъ, собственной персоной. Пѣніе прекратилось. Роландсенъ притворился смущеннымъ, простоялъ одно мгновеніе, словно огорошенный, а затѣмъ вышелъ со двора.

Пасторъ сказалъ: "Гмъ, а какъ спокойно безъ него было бы!" — Онъ далеко не былъ опечаленъ тѣмъ, что лишь однимъ своимъ появленіемъ, уже достигъ такихъ благихъ результатовъ. "А теперь онъ завтра же получитъ отъ меня и посланіе", сказалъ онъ: "я ужъ давно обратилъ вниманіе на его неприличный образъ жизни."

"А не лучше ли будетъ, если я скажу ему, что мы вовсе не желаемъ слушать по ночамъ его пѣніе."

Пасторъ продолжалъ, не обращая ни малѣйшаго вниманія на предложеніе своей жены.

"А затѣмъ я отправлюсь къ нему и поговорю съ нимъ!" Пасторъ сказалъ это такъ многозначительно, словно Богъ знаетъ, что могло случиться, если онъ пойдетъ къ Роландсену.

Пасторъ вернулся въ свою комнату и продолжалъ размышлять, лежа. Онъ ни въ коемъ случаѣ не станетъ щадить этого легкомысленнаго, полоумнаго господина, который такъ кривляется и безпокоить весь приходъ своими выходками. Онъ не станетъ дѣлать различія между людьми, а будетъ посылать обличенія, какъ Петру, такъ и Ивану, требуя отъ всѣхъ къ себѣ уваженія. Нужно просвѣтить эту темную общину. Онъ, напримѣръ, не забылъ сестру своего помощника Левіана. Она не исправилась, и пасторъ не считалъ возможнымъ больше держать ея брата въ качествѣ помощника. Горе посѣтило домъ Левіана: его жена умерла; и на похоронахъ ея пасторъ окончательно понялъ этого человѣка. Это была такая исторія, отъ которой волосы могли встать дыбомъ: когда добрый Левіанъ долженъ былъ опустить свою жену въ могилу, онъ вспомнилъ, что запродалъ тушу теленка Мокку. Амбары Мокка были по дорогѣ на кладбище; дни стояли уже недостаточно холодные, чтобы сохранить мясо свѣжимъ, онъ и захватилъ тушу теленка съ собою. Пасторъ узналъ объ этомъ отъ Еноха, этого глубоко смиреннаго человѣка съ ушной болѣзнью, и тотчасъ позвалъ къ себѣ Левіана.

"Я не могу дольше держатъ тебя помощникомъ". сказалъ пасторъ. "Твоя сестра живетъ и погибаетъ у тебя въ домѣ, а ты не слѣдишь за ней, спишь всю ночь, между тѣмъ какъ мужчина шляется къ тебѣ въ домъ."

"Къ сожалѣнію," согласился помощникъ, "иногда это бываетъ."

"А къ этому еще и другое: ты везешь жену свою въ могилу, а съ нею вмѣстѣ везешь и тушу теленка! Простительно ли это?"

Рыбакъ взглянулъ на пастора, виднью ничего не понимая, и нашелъ его неправымъ. Его покойная жена была такой заботливой, она первая напомнила бы ему, если бы могла, чтобы онъ захватилъ съ собою теленка. — Вѣдь дорога то одна, сказало бы это усопшее дитя человѣческое,