Фантастика и Детективы, 2014 № 11 (23) - [3]

Клеман в сотый раз огляделся по сторонам. Да где она, где?

— Чего ёрзаешь, чума? — прошипел сосед, пожилой усач в почтмейстерской шинели.

Не придёт она. Точно не придёт. Вацек тоже хорош — демону верить.

Граф замер на краю сцены, обводя взглядом зал. И тут белоснежную рубаху рассекла алая полоса. Из партера раздались испуганные крики и разреженные хлопки аплодисментов — видно, какой-то простак решил, что это часть спектакля.

Ловицкий пошатнулся. Второй невидимый удар окрасил кровью широкий воротник. Голова графа нелепо запрокинулась, и он рухнул навзничь. Ручейки крови побежали по мраморным ступеням.

Ай да Окаянница!

Вот тут уж началось светопреставление. Зал взорвался испуганными воплями, рыданиями, руганью. Визжали женщины. Кто-то из жандармов начал палить в воздух — очень хотелось верить, что в воздух.

Люди бросились прочь. Клемана почти сразу же оттёрли к стене. В глазах потемнело.

— Пожар! — взвился над толпой испуганный крик.

Из распахнутых входных дверей в зал валил густой, невероятно едкий дым. Клеман обернулся — и понял, что за кулисами искать спасения тоже не получится: бордовый край занавеса расцвёл огненными языками.

Прикрывая лицо лацканом пиджака, он бросился вперёд.

Усач, не отстававший от Клемана, неожиданно начал шарить руками по стене.

— Эй, курсист, тут гримёрка была, — прокричал он сквозь кашель. — Вдруг пересидим?

Стукнула о стену дверь. Под ногами зашуршала мишура. Где-то там, за рядами вешалок, блеснул спасительный прямоугольник окна.

Клеман рванулся вперед. Высадил стекло ударом локтя, вдохнул полной грудью — и комната поплыла перед глазами. Проклятое окно выходило не на улицу, а в вестибюль.

Бог ты мой, до чего же нелепо — сдохнуть в театральной гримёрке!

— Ирена… — прошептал Клеман.

Чьи-то руки обхватили его плечи и потащили обратно, в дымный чад коридора. Сопротивляться не было сил.

Тёмные волосы щекотали лицо. Мокрые, нет, склизкие — как змеи.

— Что ж ты полез туда, господин?

Клеман приподнялся на локте. Он лежал на припорошенном снегом газоне. Над ним склонилась Окаянница. Серое низкое небо было затянуто чёрными клубами дыма, издалека доносился отчаянный звон пожарного колокола, чьи-то крики. К горлу подступила тошнота.

— Почему пожар начался, Катаржина?

— Господин Вацлав приказал, — Каська отвела глаза.

— Там же люди были! Обычные люди, не только ублюдки имперские. Их за что?

В серых глазах не было раскаяния. Вообще ничего не было, кроме страха.

— Тварь. Проклятая тварь, — по щекам Клемана катились слёзы, но он этого не замечал. — Ты же могла их всех спасти!

— Не могла. Я поклялась, слово дала господину Вацлаву.

— Будь ты проклята! — заорал Клеман, поднимаясь на ноги. — Тварь адская… су…

Его начало рвать — позорно, неудержимо. Ненавистные грубые руки подхватили его, не позволяя упасть.

— Тише, господин. Идем уже. Холодно, а ты стоишь на ветру.

— Ну не знал я! Клем, этот театр, он же как муравейник, там сплошь входы-выходы, — оправдывался бледный как полотно Вацлав. — Я думал просто припугнуть всех этих дурней. Припугнуть, слышишь? А она всё не так поняла!

Дурень он, этот Вацек. Что уж теперь…

Клеман закрыл лицо руками.

— Больше такого не повторится, обещаю! Всё вместе решать будем! — голос Вацлава долетал как сквозь вату. — Клем, ну ты чего? Жалко людей, конечно. Так зато сам Родольф нам приглашение прислал! Личной встречи хочет. Представляешь?

— Надо же, — вяло отозвался Клеман. Действительно, большая честь. Князь ведь должен всегда быть настороже — потому и видеть его дозволялось лишь очень немногим членам Братства. Тем, кто доказал преданность на деле, пролив кровь во имя Валации… как видно, неважно, чью кровь.

Тьфу. Разнюнился, как баба, сердито оборвал себя Клеман. Можно подумать, вступая в Боевое Крыло, он не догадывался, что ручки замарать придется!

— Вацек, ты про книги что-то говорил.

— Да. Всё, как я и предполагал. Текст канона в нашей книге отличается от обычного. Так, вроде бы, по мелочи. Но, сам видишь, разница дьявольская! — хохотнул Вацлав. — Её, книгу эту, печатали еще до низвержения Стефана, представляешь? Сколько их дошло до наших дней? Шесть-семь дюжин, может, и того меньше. Мы, Клем, должны их собрать!

Соберёшь ты их, как же, устало подумал Клеман. Вечный недотепа Вацек, монах поневоле, подавшийся в семинарию, чтобы избежать ареста за участие в революционном кружке.

Хотя… Что-то новое появилось во взгляде добродушного увальня.

Вера. Истинная вера.

* * *

— Клем, а что она делает? Ну, когда не убивает?

Вопрос Ирены застал его врасплох. Окаянница оказалась на удивление скучным созданием, даже, пожалуй, недостойным своей былой славы.

Чаще всего она тихо сидела в углу кельи Вацлава, медленно перелистывая страницы книг из небогатой библиотеки монаха-исконника. Часами бродила по лесу. Клеман ради интереса проследил за ней — ну, мало ли, может, она боевые приёмы будет отрабатывать — и был разочарован: Каська медленно брела по старой просеке. Время от времени, замирая перед непримечательными деревьями, проводила ладонью по коре или дотрагивалась до обледеневших ветвей. Однажды смущённо попросила Клемана отвести ее в униатскую церковь. Там стояла, как истукан, бездумно глядя на светлые лики святых и на дрожащее пламя свечей. Не молилась, конечно — толку-то в молитве Окаянницы?