Фантастика глазами биолога - [52]

Шрифт
Интервал

На переломе столетий ситуация усугубилась.

Объясняется это, во-первых тем, что на отечественный рынок выплеснулась волна переводной фэнтези, которую в советское время цензура к нам не допускала (почему, вопрос отдельный); фэнтези с ее идеей мессианства, спасения мира посредством высших сил, магических ритуалов и странных артефактов. Вдобавок на отечественном рынке проявились прежде запретные образцы западной фантастики, скажем так, субьективно-идеалистического толка — психоделики — например, «Помутнение» или «Стигматы Палмера Элдрича» Филипа Дика, или киберпанка, где в принципе возможно все, поскольку в виртуальной среде «нет никакой ложки».

Во-вторых «перерождение» твердой фантастики у нас объясняется причинами чисто социальными; на фоне социальных потрясений и разочарований читательская масса разуверилась и в науке как таковой, и в позитивистском мышлении в целом. Его место тут же заступило мышление более древнее, архаичное (а, значит, более жизнеспособное) — некритичное, донаучное, даже до-религиозное. Магическое. Кашпировский и Чумак — вот два символа России конца ХХ столетия.

Произведений, где на страницы вполне «жесткой» фантастики выпускается Чудо и именно на этом оселке проверяются на прочность и отдельные люди, и окружающий их социум, у нас не так мало. Это, навскидку, и «Спектр» Лукьяненко, и «Пандем» Марины и Сергея Дяченко, и «Ночной смотрящий» Дивова и «Вейский цикл» Юлии Латыниной, и «Дело лис-оборотней» Хольма Ван Зайчика. Неудивительно, что в конце концов это привело и к появлению в отечественной фантастике такого странного и архаичного по сути направления, как «умирающая земля».

Термин «Умирающая земля» образован по имени мира, впервые описанного Джеком Вэнсом (1950) — мира далекого будущего, забывшего о достижениях технологических цивилизаций и возродившего магию. Этот мир характеризуется тем, что наука (а вернее, технология) в нем оказывается либо бессильной, либо приравнивается к магии (иногда, в зависимости от ситуации, и то и другое), навыки пользования высокими технологиями утрачиваются, зато в нарушение законов природы, работает магия, («мана» по Вэнсу), а потому в чести колдуны. Мало того, этот мир носит на себе четкие признаки феодальной структуры — замки, сеньории и солдаты-наемники и враждующие кланы.

В отечественной фантастике это направление появилось, повторюсь, только после распада СССР и пока распространилось не слишком. Первой ласточкой, пожалуй, стал роман Эдуарда Геворкяна «Времена негодяев» (Локид 1995, АСТ 1999) с весьма показательной аннотацией: «Начало третьего тысячелетия… Эпидемии пронеслись по планете, тающие полярные льды затопили немалую часть суши. В этих условиях людям приходится заново строить жизнь, восстанавливать государство. История повторяется… Вновь московские правители собирают земли, опять возвращаются времена мечей и арбалетов, закон и порядок приходится насаждать силой…».

Причем тут мечи и арбалеты, спросите вы? А при том, что в мире Геворкяна из-за некоей странной «эпидемии» невозможно воспроизведение информации на электронных носителях и даже, кажется, типографским способом. А вот чудеса как раз возможны. Недаром одна из сцен романа — посещение героями школы детей-«парапсихологов» — предвосхищает аналогичную сцену из «Матрицы». Возможны, соответственно, и сбывающиеся пророчества — признак архаизации, мифологизации, «зацикленности» времени, неотъемлемый от фэнтези, но нетипичный для НФ.

Роман этот, тем не менее, прошел для широких масс незамеченным, возможно именно потому, что оказался преждевременным. И даже обещанное продолжение (явление обещанного в первой части романа мессии, или антихриста) в свет не вышло. Кстати, мессианская тема для фэнтези опять же, типичней, чем для НФ.

А вот повесть Марины и Сергея Дяченко «Уехал славный рыцарь мой» (2004, журнал «Если) оказалась своевременной и вызвала заметный резонанс в российском фэндоме. Достаточно сказать, что она удостоилась почти всех крупных жанровых премий в средней и малой форме.

Второй пример этого направления — дебютный роман Ильи Носырева «Карта мира».

Обе эти вещи так или иначе предсказывают (вернее, моделируют) возникновение в далеком будущем феодального или квазифеодального общества, где элементы технологии причудливо перемешаны с архаичными социальными структурами. В сущности в этом нет ничего удивительного; «умирающая земля» — тема явно посткатастрофическая, постапокалиптическая. Иными словами социум, моделируемый там, подчиняется тем же законам, что и литературный рынок постсоветского пространства — на фоне социальных потрясений и разочарований отмечается заодно и разочарование в науке как таковой, и в позитивистском мышлении в целом. Соответственно, это место заступает более древнее и жизнеспособное архаичное мышление. В той же «Карте мира» журналиста Ильи Носырева это говорится вполне открытым текстом:

«Итак, все произошло в один день: законы физики, освященные миллионами лет, вдруг перестали существовать, и им на смену пришли другие. Описанный момент истории получил название Конца Науки».

«Некоторое время люди пытались привести машины в чувство, похлопывали их по щекам, набирали в рот водички и — пфффр! — брызгали им в лицо, давали понюхать нашатырю — все без толку. Тогда все осознали, что так, как они жили раньше, теперь не удастся — и вспомнили в качестве образца те тысячелетия, которые были еще до Эпохи науки.


Еще от автора Мария Семеновна Галина
Малая Глуша

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Ведьмачьи легенды

Антология-трибьют Анджею Сапковскому. Придуманный Анджеем Сапковским мир ведьмака Геральта давно уже стал родным для сотен тысяч читателей из разных стран. Да и сам Сапковский – живая легенда для многих поколений. И вот весной 2012 года родилась уникальная идея международного сборника. С ведома самого Сапковского польский издатель пригласил ведущих российских и украинских фантастов принять участие в создании рассказов о мире ведьмака! Книга была опубликована через год и стала сенсацией в Польше.


Медведки

Новый роман Марии Галиной, в котором автор продолжает свое художественное исследование нашей «реальности» и ее границ, физических и метафизических.Героя романа, писателя, занимающегося сочинением очень специфических романов по индивидуальным заказам не менее специфических заказчиков, тревожит странное ощущение, что под покровом привычной, освоенной и жизни постепенно обозначается присутствие чего-то еще, и присутствие это сгущается, как бы распирая изнутри, деформируя «обыкновенное» течение жизни — там что-то могучее, архаичное и, самое главное, не менее реальное, нежели привычная герою «реальность» вокруг.


Куриный Бог

«Добро пожаловать в нашу прекрасную страну!» — заманивает нас эта книга. Однако не надо верить рекламным слоганам и глянцевым проспектам. Эта страна не прекрасна, а страшна, и ее обитатели вынуждены сопротивляться злу или поддаться ему — и неизвестно, какой выбор окажется правильным. Быть может, правильного выбора нет вообще. Ведь Подземное море плещется даже под сухопутными московскими улицами. И кто знает, что за существа дремлют там, в глубине…Каждая книга Марии Галиной становится событием, и это тот редкий случай, когда писателя считают «своим» и в фантастике, и в большой литературе.


«Если», 2009 № 09 (199)

ПРОЗАСВЯТОСЛАВ ЛОГИНОВ. АРМАГЕДДОН ВОЗЛЕ ГОРНОЙ РЕЧКИВселенская битва добра и зла сокрушила все живое. Но, может быть, эта схватка делеко не последняя?ШОН МАКМAЛЛЕН. СКРУЧЕННЫЕ В СПИРАЛЬРедкая лодка доплывет до середины озера Дербент. Она, исчезнув в тумане, попадет в другой мир.МАРИЯ ГАЛИНА. КРАСНЫЕ ВОЛКИ, КРАСНЫЕ ГУСИНатуралист охотится за уникальной птицей, но в экспедиции его ждут куда более неожиданные находки.ЕВГЕНИЙ ГАРКУШЕВ, АНДРЕЙ СОЮСТОВ. АРИЙСКАЯ НОЧЬТолько здесь они могут считать себя победителями.


Ригель

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Коды комического в сказках Стругацких 'Понедельник начинается в субботу' и 'Сказка о Тройке'

Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.


«На дне» М. Горького

Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.


Словенская литература

Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.


«Сказание» инока Парфения в литературном контексте XIX века

«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.


Сто русских литераторов. Том третий

Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».


Вещунья, свидетельница, плакальщица

Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.