Фантастический Калейдоскоп: Ктулху фхтагн! Том I - [50]

Ускорив шаг, я тут же споткнулась. Моя нога застряла по колено в липкой чёрной массе. С усилием я освободилась, и чёрная жижа чавкнула.

И тогда я услышала хохот. Человеческий, хоть и совершенно безумный.

Я посветила фонарём. У основания стены сидел колонист с эмблемой города Чан Ю на скафандре.

– Мы – марсиане, мы – марсиане, это – наш дом, наш дом, – шептал он обескровленными губами.

– Что это за место? Как отсюда выбраться? – в отчаянии спросила я.

– Оно здесь, оно везде. Но спит, и будет спать… пока… пока не настанет час… и когда настанет час…

– Та тварь в тоннеле?

– Здесь только мы и Марс. Оно спит в недрах. Но мы ждём. Мы ждём, когда оно пробудится, – его лицо исказила кривая ухмылка, и он захохотал, а потом закричал и затих.

Я отпрянула, и луч фонаря скользнул по стене за его спиной.

Я уже пережила несколько периодов беспамятства и хотела бы, чтобы дар краткосрочной амнезии снова снизошёл до меня.

От спины колониста, там, где должны быть баллоны с воздухом, отходили омерзительные отростки. Они уходили вверх, покрывая стену чёрной паутиной. Когда умирающий делал вдох, отростки сокращались как живые.

– Оно спит! Оно спит! Но оно проснётся! Сколько пропало без вести? Они не пропали! Не пропали! – изрыгал человек слова и проклятия. – Они внутри, внутри, внутри!

Я в ужасе попятилась от него и, чем дальше оказывалась, тем более жуткую картину видела. Чёрная жижа стекала со стен и собиралась в лужи, а стены покрывали живые и дышащие отростки.

– Приходите, приходите! – хохотал человек, а отростки сокращались всё сильнее. – Чем больше людей придут, тем раньше Оно проснётся! Оно ждало, ждало, ждало!

Сколько же я уже брожу по этим тоннелям? Потеряла чувство времени. Мне нужно выбраться, но ноги продолжают нести меня вперёд. Я могла бы дотянуться рукой до спины и прощупать баллоны, но опасаюсь, что там зияет дыра, а от моей кожи в невообразимую высь уходит чужеродный отросток, который, словно пищевод, снабжает меня воздухом.

Хлюпанье становится громче, и я уже различаю силуэты колонистов, прикованных к стенам омерзительными отростками. Но их гораздо больше, чем то количество землян, что когда-либо посещали Марс. Во тьме сложно разобрать детали. Однако того, что видно, вполне достаточно, чтобы понять: многие из обречённых жертв Лабиринта Ночи – не люди.

Они живые и лежат здесь с невообразимой древности. Ещё с тех эонов, когда поверхность планеты была совсем иной.

Оно там, в глубине. Не живое, не мёртвое, не естественное и не созданное руками безумных мастеров. Оно спит и ждёт. Спит и ждёт.

Я продолжаю идти. И говорить. Говорить, говорить…

Оно спит, но проснётся. Оно мертво, но скоро оживёт. Я иду… иду…

…Иду…

Лицо на сёдзи Алдана Букова

– Курояма-сан, насколько мне известно, вы закончили Токийский университет и несколько лет работали адвокатом. И даже преуспели на этом поприще. Что заставило вас сменить профессию?

– Знаете, я просто полюбил рисовать и понял, что это мое призвание, – мягко ответил Итиро Курояма и улыбнулся, от уголков узких глаз лучиками разбежались морщинки. Он указал на керамический чайник: – Хотите еще чаю?

Курояма с самого начала предложил общаться по-английски и говорил на моем родном языке весьма недурно для японца.

– Спасибо, не откажусь, – я склонил голову в вежливом полупоклоне; в Японии быстро привыкаешь к этому жесту.

Курояма потянулся к чайному столику и разлил по чашкам светло-зеленый напиток. Мы расположились вдвоем на узком диване в крохотной квартирке в Синдзюку – большую часть единственной комнаты занимал письменный стол, заваленный набросками к будущей манге в жанре хоррор.

Я редко берусь за работу для малозначительных журналов типа «Мир отаку», но личность известного мангаки5, японского «короля ужасов» меня внезапно заинтриговала. Посмотрев его работы, я удивился, насколько они были реалистичными и при этом нереально жуткими. Рисунки затрагивали темные стороны души, будили подспудные страхи, заставляли содрогаться от ужаса. Чтобы изобразить такое, мало богатого воображения. Казалось, этот человек действительно верил в то, что рисовал.

Интервью шло гладко, как конькобежец по ровному льду. Курояма вел себя спокойно и доброжелательно, охотно отвечал на вопросы, и все же меня не покидало чувство, что он находился в постоянном напряжении. Во взгляде маленького тщедушного японца время от времени сквозило затравленное выражение, и, казалось, он с трудом давил в себе желание оглядеться по сторонам.

– И последний вопрос, – конечно, самое интересное я приберег напоследок. – Во всех ваших мангах есть некий второстепенный персонаж. У него разные лица, но одна общая черта: он безмолвный наблюдатель и никогда не принимает участия в сюжете. Зачем вы его рисуете? Кто он?

Пока я говорил, Курояма бледнел прямо на глазах, на виске выступила капелька пота, во взгляде появился неподдельный ужас.

– Простите, – сказал я после паузы, поняв, что ответа не последует. – Вероятно, вы хотите оставить интригу для читателей.

Курояма судорожно кивнул, его лицо немного расслабилось. Мангака производил впечатление здравомыслящего и даже уравновешенного человека, однако он явно чего-то панически боялся. Меня редко подводил профессиональный нюх, и сейчас я нутром чуял окутывающую Курояму мрачную тайну. Захотелось докопаться до разгадки во что бы то ни стало.