Фантастический Калейдоскоп: Ктулху фхтагн! Том I - [110]

Что делать? Что же делать?! – мелькало в галерее беспорядочно то скачущих, то замедляющих бег, будто засыпающих, мыслей.

Ответа не было.

6

Когда золотая солнечная монета коснулась морской поверхности, мою щиколотку пронзила свежая острая боль.

Я инстинктивно сжала ногу и, распрямив её как пружину, лягнула со всей мощи невидимого напавшего. Попала! Будто по футбольному мячу саданула. Но радость продолжалась недолго: холодные, сильные и жгучие жгуты оплели и стиснули голень, наполняя измученное тело новой порцией страданий.

Я замолотила ногами, пытаясь стряхнуть невидимую тварь – получилось! Опустила лицо в воду, увидела с трудом – света оставалось ничтожно мало, как вилюхляется потерявшая ориентацию контуженная медуза. Её коряжило из стороны в сторону, словно говно в проруби.

Вдоль бугристой шляпы корнерота алели огоньки – казалось, неизвестный экспериментатор-затейник вмонтировал в его туловище светодиодные гирлянды, которые вспыхивали при каждом сокращении деформированного ударом моей пятки, скособоченного купола.

Однако тусклая флюоресценция была не единственным, что подсвечивало вечернее море изнутри. Дальше во мраке вспыхивали, как созвездия, багровые искры. И дальше тоже. Геометрически точно выстроившись и образовав ячеистый узор, медузы равномерно распределились от поверхности до дна, как шашки на доске. И эта мерцающая сеть плыла от берега ко мне! Словно гигантский ловец человеков забросил сверкающий невод – поймать непокорный улов.

Оставалось лишь одно направление – открытое море. Где-то там, не очень далеко – о чудо! – маячила кругляшками иллюминаторов прогулочная яхта. Похоже, что она никуда не плыла, а просто дрейфовала. А, прислушавшись, можно было даже различить умц-умцы дискотечной музыки.

Подобраться бы поближе да заорать во всю глотку – есть же мизерный шанс, что услышал и поднимут на спасительный борт, куда ни одна омерзительная медузища не взгромоздится. Так и сделаю! И я, собравшись, расплела верёвку и, попрощавшись с буем, что есть сил поплыла.

Быстро не получилось. Энергии не хватало: больно, мышцы затекли, в голове – шум, смятение да паника, тот ещё коктейль.

Гребок, другой. Ещё, ещё! Окунать голову теперь, когда солнце скрылось в море, необязательно – во тьме легко рассмотреть, как под ленивыми волнами неотвратимо, целеустремлённо – как? как?!?! – у них же нет разума, у этих безмозглых беспозвоночных! – не хуже матёрого пастуха меня преследует и загоняет компания фосфоресцирующих корнеротов.

Двигались они шустро, но, несмотря на катастрофическую измождённость и израненность, я была не намного слабее.

И всё же расстояние между нами сокращалось – как и между мной и яхтой. Та с места не двигалась – ура! ура! – оставайся там, родимая! Я уже слышу, как бубнит не самая скверная попса: Адель, Леди Гага, явно на борту вечеринка, люди – счастливые, не подозревающие, что совсем рядом в волнах барахтаюсь я и мне срочно нужна помощь, срочнее некуда. Фонетика, чёрт бы её побрал. Смешно! Я даже улыбаюсь своим мыслям, но недолго.

Море впереди просыпается подсвеченным изнутри здоровенным багрово-белым пятном, и из-под воды на несколько секунд, будто кабина шпионской подлодки, в окружении пенных хлопьев выныривает огромное полупрозрачное создание – в пышущих жаром прожилках и ведомое голодом, вечным, неутолимым голодом.

Силы отказывают. Я целиком ухожу в волну, солдатиком, и вижу – сейчас целиком – во всём кошмаре, мерзости и великолепии – царя медуз, исполинского корнерота. Он чудовищен и прекрасен в своей потусторонней, ненашемирной сущности. Под огромным, метра три в диаметре, не меньше, куполом почти до самого дна свисают толстенные, некоторые с древесный ствол, щупальца. А в самой сердцевине, под пантагрюэлевской шляпой, темнеют эффектно подсвеченные флюоресценцией останки его жертв.

Я угадываю силуэты дельфина, мелких и крупных рыбёшек, а ещё тело человека в костюме для глубоководных погружений. Дайвер полупереварен, на оголённых руках почти не осталось плоти, да и лица как такового нет – глиняная маска. Но глаза, закатившиеся глубоко во впадины, живые – смотрят на меня! И я понимаю, что это не мёртвый любитель аквалангов изучает измученную бабу в купальнике, а сам медузий царь, медленно и почти по-театральному живописно раскидывающий тентакли, эти гроздья – мать его! – гнева в стороны и плывущий навстречу мне, словно с распростёртыми объятьями.

Сзади войско из мелких – по сравнению с колоссом – корнеротов, впереди – он. Выхода нет… Господи, я стану жертвой медузы-мутанта: какая идиотская смерть. Почти не боюсь – лишь смотрю в неспешно приближающиеся глаза мертвеца, гипнотизирующие бездонными зрачками.

Он подобрался почти вплотную. Я вижу, как он отторгает полупереваренную рыбью тушку, и её подхватывает, оплетая отростками, одна из медуз-прислужниц – их внизу много. И не только там. Они вокруг. Вспыхивающие и потухающие синхронно со своим грозным предводителем. Свет – тьма. Вдох – выдох.

Да он же ими управляет, мелькает мысль. Как тот отвратительный мясистый мегамозг, повелевающий полчищами инопланетных жуков в старой фантастике. Убью его – и они растеряются. Точно! Точно!!!