Фантастическая политика и экономика - [8]

— Это все после оформления задержания. Оформление производится у нас. Вот привезем, документы все заполним, статус задержанного у вас появится — тогда хоть обзвонитесь своему адвокату. Просто кино какое-то. И выводили, как в кино — с мешком на голове. Аккуратно придержали голову, запихивая в машину. Быстро довезли — с сиреной и мигалками — даже сквозь плотную ткань вспышки были видны. Все делали быстро. Еще документы. А потом:

— Ну, вот вам телефон. Звоните. Кому звонить? Кому?

— Мне — адвоката.

— Так своего нет, что ли? Сколько раз говорили народу: платить адвокату надо, пока на свободе. А теперь-то уже поздно. Адвокат будет утром. В камеру его! Одиночная камера — вот и не страшно, и не страшно! Только жестко и никак не заснуть, а голова-то работает, работает: вспоминается все подряд. И понимаешь вдруг: нарушал, преступал закон — и не раз. Но не до такой же степени. Не до штурма квартиры спецназом. Так что и как? После серого безвкусного завтрака — хотя, кто бы сейчас внимание обращал на вкус? — вызвали на допрос.

— Я буду вашим адвокатом, — недовольно сказал мужчина с двойным подбородком и кожаным портфелем. — По закону. И началось. Оказывается, органам сдался видный взломщик. Под конец жизни раскаялся, договорился о явке с повинной и содействии следствию — и сдался. Казалось бы — ну и что? Да только в процессе следствия он не раз и не два заявил, что воруют все. Не он один такой — все такие. И замки квартирные и банковские, если посмотреть внимательно, легко и быстро открываются посторонним человеком. Быстро — это если чуток потренироваться. Совсем немного. А потом — как по маслу. И никто даже не догадается. Он сам выдал массу своих преступлений, когда взламывал квартиры, быстро находил деньги и брал не все — никогда не все! А так, что будто так и было. Очень удобно. Никто и не обращается в органы: дверь опять закрыта, вся мебель и техника разная — на месте. А деньги — это ведь такая вещь, что вот они есть, а вот уже и нет. Особенно в семье.

— Все понятно? Теперь вы. Явку с повинной мы уже с вами не подпишем — было задержание. А вот содействие следствию суд непременно учтет. Адвокат покивал, подтверждая и пошелестел какими-то бумажками, не вынимая рук из портфеля.

— Я готов содействовать, только ничего не понимаю! Объяснили еще раз. Все воруют. Те, кто тренируется, воруют лучше.

На замке — микроцарапины. То есть, на нем наверняка тренировались.

— Кто? Кто тренировался на моем замке?

— Да вы же и тренировались. А кто же еще? Более того, мы сейчас сличаем царапины на разных замках, и я уверен, найдем практически идентичные. Так что лучше вы сами все расскажите. А не расскажете — у нас и так хватает материалов для суда.

— Были случаи, когда забывал ключи дома. А дверь — захлопнута.

Вызывал мастера — он и вскрывал. Адвокат снова кивнул и подмигнул, слегка отвернувшись от следователя — мол, так и надо. Следователь выглядел разочарованным.

— То есть, не хотите помочь следствию. Ну, что же. Пусть так, пусть так… Вот тут и тут распишитесь. Суд через два дня.

— Какой суд?

— У нас без суда ничего не бывает. Вот вам суд и определит меру наказания за совершенные преступления.

— Постойте! Какие преступления? Я ничего не совершал!

— И это запишем. То есть, не только не помогаете следствию, а еще и нагло пытаетесь его обмануть. Суд и это учтет.

— Да что учтет?

— Подумайте сами: мало того, что вы вор — царапины это подтвердят. Так вы еще и лжец. Потому что, я уверен, мы найдем, обязательно обнаружим, что на самом деле закон был нарушен. И не раз. А что записано в протоколе с ваших слов? вот тут — «ничего не совершал». А вот тут — отказ от помощи следствию. У нас все записывается, и суд учтет тоже все.

— Да какой же вор? О чем вы? У нас презумпция невиновности!

— О! И эти слова знает. А зачем знание этих слов честному гражданину? Такие слова только юристам нужны, адвокатам. И презумпция у нас есть, а как же. Но — для невиновных. А я же говорил, у нас есть свидетель, который на любом суде подтвердит свои слова: все воруют. А вор — что? Вор должен сидеть в тюрьме. Ну, все.

На каждой странице расписывайтесь и можете идти в камеру, ждать суд.

— А вы! — закричал я. — Вот вы, вы же адвокат! Вы все слышали!

Ну, скажите же хоть что-то!

— Кхм… А что, собственно, вы хотите от меня услышать? Раз есть улики, раз есть свидетель… Я, конечно, выступлю в суде, но я тоже гражданин этой страны. И я вам скажу: вор должен сидеть в тюрьме. Так что, до свидания. Встретимся через два дня.

В борьбе обретешь ты право свое

Вы, конечно, помните, как все начиналось всего каких-то пять лет назад? Как мы боролись за свои права, прорывались сквозь все запреты и препоны, и, в конце концов, победили? Первым стал слесарь столичного завода АЗЛК Петр Мошкин. Тогда некоторые еще смеялись над ним и над всем шумом вокруг него.

Действительно, со стороны могло показаться, что все это было просто для смеха. Петр Мошкин выпил для храбрости. А выпить для храбрости — это наша национальная традиция. Даже не национальная, а самая настоящая государственная, можно сказать. Потому что выпивают у нас практически все. А уж для храбрости… И вот Петр Мошкин, получается, выпил. А потом вошел в автобус через переднюю дверь, как положено, прошел в конец салона и закурил. Сегодня это уже не кажется подвигом. Но тогда, когда вид курящего человека вызывал гримасу омерзения, когда курящих «сбивали» в настоящие концентрационные лагеря, сажали в прозрачные будки, выделяли отдельные самые неудобные места в ресторанах и кафе… Да, было время, когда курящим было даже просто запрещено появляться в некоторых местах. И приходилось делать вид, что ты не куришь. То есть, с самого детства людей приучали притворяться и лгать. Лгать и бояться. Но слесарь Петр Мошкин вошел в автобус и закурил. Потому что — а в чем, собственно, дело? Почему ему нельзя? Вот водителю — можно. Можно стоять за автобусной остановкой и смолить там потихоньку. Можно в специальных курительных комнатах. Дома тоже можно! Почему нельзя в автобусе? Вот этим, некурящим, выходит, можно сосать конфеты и жевать жвачку, а ему, курящему слесарю, рабочему человеку, нельзя? И слесарь Петр Мошкин именно это, только немного другими словами, сказал всем в автобусе. Его избили и выкинули из салона. Он стоял на обочине, курил, смотрел в небо и качал головой с укоризной. Он как бы предупреждал, как бы сигнализировал… За ним такой шаг сделал программист Василий Ложкин. Вася точно так же выпил для храбрости, вошел в автобус, сел и закурил. Но с ним пассажирам пришлось повозиться. Он был большой, тяжелый. А еще он вцепился в поручни и не давал выкинуть себя из транспорта. Пришлось вызывать милицию. Но пока милиция доехала, он успел докурить свою сигарету, а потом выйти из автобуса с высоко поднятой головой. Вася пьяно грозил пальцем вслед уходящему автобусу и говорил грозно: