Фантасмагория и другие стихотворения - [10]

  Ах, как же жалок он!

«Не стар ли для тебя? — Смотри!

  Действительно ль влюблен?»

«Как знать — вы вправду влюблены?

  Вас вижу со спины.

Как знать — вы вправду влюблены?

  Вы немы иль больны?»

И вот соленая слеза

  Скатилась со щеки:

«Давно дары шлю, — он сказал, —

  Ищу твоей руки!»

«Не получали ль вы колец?

  Колец из злата — дюжих!

Их вам доставил мой гонец —

  Почти что восемь дюжин»

«Подарки ваши, — с укоризной

  Сказала, — хрупки очень,

Моя собака их изгрызла —

  Колечки от цепочек!»

«Не получали ль, — смотрит робко, —

  Мой черный локон вы?

Отправил почтой и в коробке,

  Отправил с головы!»

«Я получила их так много,

  Что сделала подушку,

(Молю, не присылайте стога!)

  Подушку псу под ушко!»

«Не получали ль вы письма,

  Завязанного лентой?

Из дальних стран, где хлад и тьма,

  Письма любви заветной?

«Письмо пришло, — и между прочим, —

  С таким шикарным бантом!

Но фрейлина мне: — Что за почерк!

  Отправь письмо обратно!»

«Письмо, что вывел каллиграф,

  Ушло в глухие веси!

Я жаждал счастья — я не прав,

  Но все мне нужно взвесить!»

Взлетел вдруг попка говорящий,

  Советчик он отменный:

«Ведь миг на редкость подходящий,

  Чтоб встал он на колени!»

Он покраснел, и побледнел,

  И, на коленях стоя,

Сказал: «Ах, нужно, леди, мне

  Вам рассказать историю».

«Пять долгих лет, еще пять лет

  Ухаживал, подмигивал,

Как много было счастья, бед,

  Поведать могут книги вам.

Ах, десять лет — понурых лет

  Вздыхал я по старинке

И слал тебе я лучший цвет,

  Слал игры, валентинки.

Пять долгих лет и снова пять

  Жил в дальней стороне,

Чтоб ум твой смог теплее стать

  К скорбящему — ко мне.

Жил тридцать лет среди сердец

  Холодных и медведей,

Пришел сказать я, наконец,

  О, будь моею, Леди!

Не покраснев, не побледнев,

  Лишь улыбнулась жалостно,

Сказав: «Страсть, много претерпев,

  Скучна мне, а не радостна!»

А попугай мчит на простор,

  Хохочет злобно, едко:

«Выносливый столь ухажер

  Невыносим на редкость!»

А песик лает все свирепей,

  Показывает прыть,

Чтоб с золотой сорвавшись цепи

  Больнее укусить.

О, успокойся, попугай!

  О, успокойся, песик!

Мой долг — сказать, пускай под лай,

  Но слушать — кто ж вас просит.

А леди — громче пса, как будто

  Над псом спешит к победе.

Влюбленные ж всегда орут так,

  Услышали чтоб леди.

Крик попугая — звонче, звонче,

  Сердитей его смех.

Но песьи взвизги, между прочим,

  Звучали громче всех.

Сидели слуги у камина,

  На кухне — ввечеру.

Заслышав дикий вопль в гостиной,

  Дивились: «Что ж орут?»

А паж, хоть он не исхудал,

  Но громче всех заохал:

С чем чай подать в гостиный зал

  И связан этот грохот?

Пажа забросить, чтоб узнал —

  У них платок был крохотный —

С чем чай подать в гостиный зал

  И связан этот грохот.

Когда, подняв ужасный гам,

  Паж съехал с этажей,

Его спросили: «Что же там?

  Скажи, о принц пажей!»

А у влюбленного есть трость

  Побить собаку тучную,

И песик заревел со злости,

  Завыл еще тягучее.

А также у него есть кость,

  И пес угомонился,

И с ней на кухню — спрыгнув просто —

  Он, как и паж, спустился.

Сказала леди, хмурясь строже, —

  Ах, фея красоты! —

«Мой пес мне дюжины дороже

  Таких бродяг, как ты!»

Вздыхать и плакать вам не след,

  И не волнуйтесь больше!

Тот, кто прождал уж тридцать лет,

  Прождать сумеет дольше.

Шагами залу всю измерив,

  Вновь кнопку надавил

И вышел грустным он чрез двери,

  Таким же, как входил.

«А у меня был попугай:

  Век надо мной резвится!

Что скажет — мудро, так и знай,

  И я решил жениться.

Другую б леди ухитриться

  Найти мне, — плачет дед, —

И пусть ухаживанье длится

  Другие тридцать лет.

Найду веселую, хоть сед,

  Ведь вкус с годами тоньше,

Спрошу ее: «Да или нет?»

  Чрез двадцать лет, не больше».

Перевод С. Головой

Славная грошовая труба

[С любовью посвященное всем «исследователям», которые изнемогают от недостатка «таланта».]

Пока не треснут трубы — дуйте

    Вы, карлы карликового духа!

Труб куча за спиной — торгуйте,

    И златом набивайте брюхо.

А воздух полон причитанья:

    «Кто нас заранье наградит?

Без Злата обмелеет Знанье.

    У нас ведь свинский аппетит!»

Там, где неспешно шел Платон,

    Встал Ньютон, чем-то озадачен, —

С копытом грязным и хвостом

    По-свински мчитесь за удачей.

Вам хлеб — им славу в унисон!

    Нет, с вас не взыщут вашей каши,

Но злить не будем духов сонм,

    Смешав их имена и ваши.

Они искали для бессмертья

    В трудах восторженных — лекарство.

Как стыдно им сейчас — поверьте —

    За современное фиглярство.

Кто ныне молит со слезами,

    Чтоб мир любовью цвел и рос,

И внемлет кроткими ушами,

    Как стонет где-то гончий пес?

Не рассуждай средь суеты

    Про Мудрость — нрав ее ведь строгий, —

Загонит хищников в кусты,

    Чтоб не стояли на дороге.

Откроются гостиных двери,

    Как идолы, а не рабы,

Танцуйте, собирая перья,

    Писк извлекая из трубы.

Украв клочки заветных риз

    Познанья, залы застилайте

И позолоченную слизь

    Взаимной лести возливайте.

Взмыв к славе, уж не смотрят вниз,

    Паря как сокол средь высот,

А за страданья будет приз —

    Лишь много сотен фунтов в год.

Тогда пусть реет знамя Славы,

    И песнь Победы звонко льется,

Ты будешь свечкой величавой

    И даже бросишь тень на Солнце.

Но лишь Один в Своем смиренье

    Способен мир залить сияньем.