Фантасмагория для голоса и хора - [4]
− Надо спросить у Божены. Она наверняка в курсе.
Когда они ворвались на кухню, смех стих, будто его выключили.
− Божена, − твердо сказал Васильчиков, − расскажите нам об архангелах.
Картерс чиркал на бумаге, и по окончанию рассказа развернул лист, показав написанное окружающим. На листке красовалось:
Михаил − Михаил
Уриил − Юрий
Гавриил − Гарри
Рафаил − Людмила
Иегудиил − Божена (?)
Варахиил − Жанна (?)
Салафиил − Вера
− А Еремей? − тихо спросила Людмила.
− Иеремиил, − так же тихо ответила Божена. Возвышение к Богу. Его не всегда включают в число архангелов, его роль не до конца ясна…
− Погодите, − сказал Романов, − это что получается? Это мы − Архангелы? А те, кто был до нас − они кто?
− Брак, − уронил Картерс.
Слово упало на пол и раскатилось, точно горсть медяков.
− Это, − Юрий потряс головой, − бред какой-то. Да как мы можем быть кем-то, если мы люди. Некоторые вон помнят, что было до того как сюда попали. Правда, Миш?
− Неправда, − ответил Михаил, − врал я тебе, Юр, прости. Очень уж не хотелось мертвым себя считать, как ты предлагал…
− Да я! − вскинулся Романов. − То есть, про жену — это ерунда все?
− Может и не ерунда. Почем я знаю.
− Если мы не архангелы, − тихо произнесла Жанна, − тогда может быть мы — отражения?
− Отражения чего? − нервно спросил Картерс.
− Не знаю. Архангелов. Душ. Людей.
− Имена, − сказал Михаил, − нас зовут Василий, Роман, Картер, Александр, Надежда, Бор, Светлана, Мария… если я ничего не перепутал. Пол не всегда совпадает. Хотя ангелы все одно бесполы.
− Вам не кажется, − спросила Божена, − что мы коллективно сходим с ума?
− А что, Божена, тебе не по нраву перспектива оказаться душой раба божьего Александра? − весело спросил Романов.
− Проблема не в том, ангелы мы или души, − пробормотал Картерс, − проблема в том, что мы все равно не знаем, зачем мы здесь, почему заперты и почему дохнем.
− Или демоны, − медленно произнесла Божена. Семь демонов, семь обличий Сатаны. Семь смертных грехов. И Еремей…
− Надо найти Еремея, − вдруг сказала Вера.
Стало тихо. Вера говорила редко. Честно говоря, Михаил вообще не помнил, чтобы она говорила. На его памяти она всегда молчала, уставившись в одну точку.
Но сейчас он ей сразу поверил.
− Куда! − крикнул ему вслед Романов, − там дождь!
Было лишь три часа дня, но на улице почему-то уже начало темнеть. Михаил поднял воротник в тщетных попытках заслониться от дождевых капель, и двинулся туда, где он в последний раз видел Еремея.
И, услышав далекий гудок, побежал.
Поезд стоял на насыпи, точно ждал кого-то. Но никого не было — ни рядом, ни в двух видавших виды вагонах. Пустой поезд. Железнодорожный Летучий Голландец.
Михаил тронул заржавленный поручень. Наощупь тот оказался тем же, чем виделся — куском мокрого холодного железа.
Скрипнули решетчатые ступеньки под весом бесплотной души.
На полу в кочегарке сидел Еремей и смотрел на гудящий огонь в печке.
− Ну что, − сказал ему Васильчиков, − поехали?
Еремей едва заметно кивнул.
Михаил положил пальцы на ручку-рычаг − когда-то красную, а теперь отполированную ладонями до железного блеска, с краской, сохранившейся лишь по краям. Потом вздохнул − и двинул рычаг вперед.
Паровоз вздрогнул и медленно-медленно тронулся с места.
Все казалось сном, нереальностью. И теплый ветер с дождевыми каплями в лицо, и перестук колес. И черная фигура, бегущая к насыпи.
Васильчиков, не дури! — орал Картерс, − мать твою, что ж ты делаешь!
Поезд все набирал скорость, дождь слезами катился по щекам.
«Прости, Гарри, − отстраненно подумал Михаил, − но мне очень нужно пройти через эти ворота».
А потом паровоз вкатился под свод тоннеля и стало темно.
Сегодня потолок был серым, в печальных мраморных разводах.
«Меня зовут Михаил Васильчиков, мне тридцать шесть лет, я тут уже тринадцать дней и… и вчера я угнал поезд.»
Он сел на кровати и тут же согнулся от резкой боли под левой лопаткой. Точно туда воткнули копье и теперь не спеша поворачивают… Экран включился и сразу погас — вероятно, уловив настроение обитателя.
Обитатель с трудом разогнулся, шипя сквозь зубы, и встал. Получилось. И ноги переставить — тоже получилось.
Только бы найти кого-нибудь.
В холле Романов играл в шашки с Жанной. Увидев Васильчикова, зацепившегося за косяк, просиял.
− Мишка! Ты как? Мы вчера тебя пытались разбудить, но никак. Думали, что все… уже.
− Нормально, − сказал Михаил, − а Ерема… с ним как?
− Да что ему сделается, − Романов махнул рукой, − сидит вон на крыльце, раскладывает пасьянс из листьев и веток.
− А поезд? Что стало с поездом?
− С каким поездом? − удивился Романов. − С тем, на котором Людмила прибыла? Так он уехал, ты же сам видел.
− На котором я уехал.
Романов странно посмотрел на него.
− А вот этого, извини, не было.
− Погоди, − Михаил на мгновение даже забыл о боли в спине, оторвался от косяка и сел рядом с Романовым, − Архангелы. Ерема-Иеремиил… это все было?
− Было, − согласился Романов.
− А потом Вера сказала, что надо найти Еремея.
− Вера сказала?
− Сказала, − отозвалась Жанна, − я помню. Михаил встал и ушел к себе.
− К себе, — уточнил Васильчиков, − не на улицу.
− Точно к себе, − подтвердил Романов, − я к тебе зашел минут через десять, а ты спишь.
Мне показалось интересным соединить две судьбы, двух разных женщин, с похожими характерами и судьбами… Обе действительно существовали, фантастического в рассказе не очень много.К рассказу довольно много примечаний-сносок… советую читать их потом, после прочтения, а не по ходу дела. Они раскрывают то, как рассказ устроен.
Когда главного героя ударили по голове в подъезде двое гопников, он и не рассчитывал на то, что, очнувшись, обнаружит свой кошелек нетронутым…
Проходя мимо уличной «галереи», герой купил любимой женщине в подарок на новый год приглянувшуюся ему картину. С нее-то все и началось…
Любовная лирика всегда очень личный предмет. Трудно найти человека, который не испытывал бы подобные чувства внутри души, только не мог выразить словами то, что доступно поэту. Любовная лирика близка тому, кто сам погружен в негу нежности и буйство неистовых желаний.Любовная лирика в книге – это многогранная поэзия, где царствуют чудесные мгновенья, таинственный покой, томительный обман, очарование неземных чувств.Где бьются волны неземных чувств, сладостных молитв, возвышенных страстей – «всё то, что так и гибельно, и мило».
Руководство для выживальщиков от автора «оптимистичных (пост)апокалипсисов» от археопрограммирования — «Пламени над бездной», «Витлинга» и «Детей небес».Обычно произведения в жанре пост-апа эксплуатируют клишированный набор представлений о немедленном упадке человеческой цивилизации и ее откате в варварство планетного или галактического масштаба. На самом деле для любой сколько-нибудь развитой цивилизации потеря всего багажа накопленных знаний крайне маловероятна, как только достигается стадия повсеместной информатизации.
Рассказ описывает настоящее время. Главный герой повествования, одинокий парень, каких в нашем мире много. Можно сказать, что он самый обычный персонаж. Но! В один из дней он знакомится с женщиной, при обстоятельствах, которые по началу, можно было назвать «вольностью от скуки». Буквально за короткое время он влюбляется, и в тот же вечер, по своей рассеянности из за чувств нахлынувших на него, прощается с героиней, не узнав номера ее телефона. Существует ли любовь с первого взгляда, или это всего лишь «химия»? Сможет ли главный герой снова встретить девушку, которую так глупо потерял в тот вечер?
В книге собраны разнохарактерные стихи и песни Артура Арапова, написанные в конце XX и начале XXI вв. Многие представленные в сборнике песни неоднократно исполнялись со сцены, также их можно послушать в Интернете.
Когда вы смотрите на море, вы видите поверхность, а не глубину.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.