Фант - [4]

  4. Подземную часть работы Фант начал с того, что из подобранных кусков асфальта и подручного материала, как мог, заделал довольно нескромно зияющую промоину, оставив лишь едва приметный просвет, достаточный для связи с "бригадой" и редких передач. Когда это было сделано, он приступил к выполнению основной задачи. Нужная плита нашлась быстро. Проблема крылась в ином. Как и говорил авторитетный покойник, кладка в "быках" оказалась рыхлой. Но вопреки ожиданиям, именно под этой плитой "быки" оказались идеальными, с точки зрения строительства. Раствор кладки блестел, как стекло и был так тверд, что мог соревноваться с алмазом. Даже удары резиновым молотком издавали настолько резкий и громкий звук, что использовать этот инструмент не представлялось возможным. Больших трудов стоило соорудить и подставку для первого домкрата. Подвал оказался в прямом смысле слова вылизан ретивыми коммунальщиками. Но Фант не унывал.

Более того, с первых минут он думал, что неплохо иметь про запас возможность красиво слинять. Потайной лаз ему очень пришелся бы к месту. И судьба улыбнулась. Канализационные трубы в середине дома уходили между фундаментными блоками куда-то в сторону.  Пространство было заделано наспех. Кладка в полкирпича оказалась «слабой» и разобрать ее не составило особого труда. Внутри оказалась глина вперемежку с мусором. В пару суток Фант расчистил проход, за которым оказался тесный проход. Этот лаз, длиною в десятка два метров вел прямохонько в уличный канализационный колодец. В одну из ночей Фант, пробравшись туда, осторожно приподнял чугунный люк и увидел двор четырнадцатиэтажки. Путь случайного отступления был готов и, на счастье, вряд ли кому известен. Это обрадовало и очень обнадежило Фанта. Счастливый, он замаскировал лаз и вернулся к основной работе.

В принципе он предвидел, что подвал может оказаться прибранным, поэтому и наделал из каленого полотна двуручной пилы пяток надежных скребков. Зона многому учит, и не избытком свободного времени, а неистребимым желанием скорой воли. Потому именно за колючей проволокой и выдумывается замысловатый инструмент, способный любую преграду взять, любую охрану одолеть.

  Поначалу работа ладилась. С первым кирпичом Фант справился довольно быстро. Но, чтобы кладка стала разбираться, требовалось извлечь именно тот кирпич, который уходил поперёк вглубь кладки, а работнику выказывал лишь торец, как бы дразнясь. А извлечь его нужно только целым. Останется внутри часть, пиши пропало. Еще суток трое шкрябать швы между кирпичей придется. Тут-то и пришлось основательно попотеть. Но и вода камень точит, а уж вооруженный даже нехитрой приспособой человек и подавно.

Фант события не торопил и вскоре кирпич сдался. Далее было проще. Второй домкрат он приспособился упирать в стену посредством куска водопроводной трубы и остальные кирпичи просто выдавливал, слегка зачистив периметр. Тем не менее, на разборку "быка" ушла неделя. После работы приходилось восстанавливать кладку, чтобы вдруг нагрянувший сантехник не поднял тревоги.

Второй "бык" Фант решил не разбирать. После тщательного осмотра, он пришел к выводу, что достаточно будет опустить один конец плиты, что даже выгоднее, потому как затруднит доступ из помещения в подвал. В случае провала будет хоть какая-то фора улизнуть от охраны. Да и плита на второй "бык" заходила не более, чем на пару спичечных коробков и потому могла упасть во время разборки «быка».

Дважды работу приходилось сворачивать и таиться в норе. В подвал заглядывали слесаря. Но, благодаря аккуратности Фанта, всё обошлось и две недели спустя Фант выбросил на асфальт очередную маляву, где оповестил Маклера, что дело сделано и все готово к налету. Оставалось только выждать непогоды.

  5. Только на пороге смерти Дыка понял, что серое его бытие определила хорошо продуманная и замаскированная спецслужбами изоляция. Раньше он об этом как-то не задумывался; всё времени не было. А сейчас размышления натолкнули его на эту мысль, и, анализируя минувшее, он, вдруг, понял, что многое не могло случаться само по себе, а было ловко подстроено, как и роковой удар в печень…

От подобных выводов  настроение  портилось. Выходило, что его крепко надули. От мысли, что можно много лет не подозревая жить по чужому лекалу, так сказать "на поводке" становилось мерзко.

Вся семья Дыки – он да доживающая  в одиночестве век одряхлевшая мама. Дети  у него, скорее всего, были, но Дыка никогда не интересовался этим, а мимолетные женщины, верно, боялись уведомить весьма значимое имя о попадании в неожиданное неловкое положение.  На зоне Дыку обстирывали шныри, на воле – легкие подруги.

Первой ходкой на зоне он обозначился под другой фамилией. Но вскоре после выхода из тюрьмы он вынужденно сменил эту данность. К слову сказать, и повзрослел Дыка после первой ходки, как-то сразу повзрослел. Причина этим изменениям была веская. С мальства Дыка гордился прадедушкой, который, будучи коммунистом, погиб в гражданскую войну.  И только после зоны Дыка узнал всю неприглядную сторону родословной.

Дернула его нелёгкая после срока посетить захудалую донскую станицу. Тому способствовала заплаканная мать, по прабабушке урожденная Дыкина, из зажиточного казачьего рода, желавшая всеми силами оградить непутевого сына от дружков. Она-то и уговорила отпрыска навестить дальних родственников и пожить немного в отдаленном селении. И все бы ничего, но на беду нашлась гостья – местная говорливая востроглазая старушенция. Оказавшись случайной свидетельницей далеких событий, она, будто в насмешку, выложила Дыке горькую правду о его "героическом" предке. Во время застолья хватили самогону и начались разговоры о жизни, где дошло затронуть и прошлое.