Фаншетта, или Сад Надежды - [14]
Нерон (по-настоящему Марко) был «спагетти»[12] № 4. В тот самый вечер прошлой весной, когда он забрел на пустырь на улице Норвен, совет пяти рассмотрел дело этого весельчака, не знающего ни в чем сомнений. Предложил же он главарю одной из самых неприступных банд Парижа принять его в члены, да еще так, как будто это само собой разумелось!
— Почему бы нет? Почему ты не хочешь, чтобы я стал уне амико[13]?
И в самом деле, почему бы нет?
Врожденная грация, мягкость, клоунские способности Марко забавляли ребят. На вид ему было лет двенадцать, как большинству марсиан. Он отлично показывал фокусы, умел невероятно изгибаться во все стороны, играл на аккордеоне.
Кто из них мог бы упрекнуть его за то, что он бежал от дымного чада своей конуры с запахом подгоревшего лука и прогорклого растительного масла! Постоянное кудахтанье матери прерывалось только визгом самых маленьких, ариями старших и проклятиями отца, когда тому не хватало денег, хорошего настроения и мужества…
— Я знаю, — заявил интеллигент Головешка, — откуда ты. Ты, парень, с родины Нерона.
Нерон олицетворял в глазах Головешки всю древнюю и современную историю Италии, ибо это был единственный римский император, которого он помнил.
— Нероне! Да-да!.. Великий император!
Так, не откладывая дела в долгий ящик. Марко получил гражданство «марсианина с Монмартра» под кличкой «Нерон». Этот Нерон мог, конечно, что-нибудь стащить, и на его обещания не всегда следовало серьезно полагаться, но он был зато жизнерадостным и потешным и часто помогал другим ребятам отвлечься от самых жгучих забот.
В настоящую минуту Нерон заинтересовался шиной, которую Головешка держал в руке.
— Скажи, Танк, где это ты ее подцепил? — спросил мальчишка с заинтригованным видом.
— Это не Танк, это Красивые-Листья, — объяснил Головешка. — Механик гаража с улицы де л’Абревуар дал ему за то, что он почистил механизм. А потом, эта шина вся в дырках, как голландский сыр. Ничего себе работка — ее заштопать!
— А!.. А что из нее сделают? Лодку? — спросил Нерон, внук рыбака.
— Почему не такси? Силен парень! — вмешался Танк. — Ты что, не понимаешь, что ли, что здесь скоро будет слякоть? Не хочешь превратить свои ходули в плавучие льдины — доставай калоши.
— А из этой шины можно сделать замечательные подошвы!.. Присобачим ремешки — и увидишь, какая получится модельная обувь! — закончил Красивые-Листья.
Пара подтвердила, как всегда, дуэтом: «Это будет по-по-по-трясающе». А Милое-Сердечко молчала, мечтая о туфлях, которыми так восхищалась, когда видела их на ногах у женщин в кафе, где она собирала окурки… Вдруг девочка вспомнила, что у нее есть еще одна новость. Что-то очень важное, судя по слегка трагическому виду, который она на себя напустила, приступая к своему сообщению:
— Слушайте!.. Про девчонку-то я вам не все рассказала… Ей до того пришлось не по вкусу спать в комнате у Троньонши, которая храпит, как старый мотор, что она сегодня утром обошла все флигеля… Да-да! И я слышала, как она говорила, что переедет сюда, и просила Эрве помочь ей перенести кровать… Ну, чего вы на меня все уставились? Не поняли, что ли? Девчонка хочет перетащить сюда свои тряпки.
Потрясенные новостью, марсиане с минуту молчали. Наконец Головешка взорвался:
— Она совсем обалдела, эта оса!.. А Троньонша — чего она ей не скажет…
Но Танк его оборвал. Как всегда, в минуты, предшествующие великим решениям, его взгляд становился, сумрачным и непроницаемым.
— Повтори-ка, что ты слышала, Милое-Сердечко. Подумаем вместе, как научить ее уму-разуму, эту бесстрашную!.. — заключил он голосом, полным угрозы.
Вот уже три дня, как Мари Франс и Бишу обосновались у тетки Лали со всем своим багажом, состоящим из картонного чемодана, ранца, принадлежавшего, вероятно, их пра-прадедушке, и холщового мешка. Надзирательница, которая их сопровождала, поморщилась, очутившись в зловонной комнате дворничихи. Не очень-то ей понравилось также и то, как жадно схватила и как проворно спрятала мадам Троньон деньги, посланные администрацией приюта в счет месячной платы за содержание детей.
— Хорошо, по крайней мере, что вы сможете часто бывать на свежем воздухе, — пробормотала надзирательница. — И все-таки я не понимаю, зачем этой адвокатше понадобилось отправить вас в такую трущобу! Ну, в конце концов…
В конце концов так было решено свыше, и надзирательница ушла, осмотрев железную кровать с сеткой, предназначенную для детей.
Но какой ужасной оказалась первая ночь у мадам Троньон! Дети задыхались: ни струи свежего воздуха не проникало в комнату. «Потому что это для моих костей вредно, а вам, конечно, дела нет до теткиного здоровья», — заявила дворничиха. Когда, несмотря ни на что, несчастные засыпали, храп, способный, казалось, свернуть набок все хрящи угреватого носа мадам Троньон, немедленно заставлял их вскакивать.
— Что это, Фаншетта? — спрашивал испуганный Бишу.
Проснувшись, тетка Лали сердито приоткрывала глаза, осыпала непрошеных гостей проклятиями и спешила им заявить, что если они недовольны, то могут забирать свои монатки и убираться на все четыре стороны. С первой же минуты хитрая тетка прекрасно поняла, в каком положении Фаншетта, и пообещала себе как следует ее поэксплуатировать.
