Фандом - [79]

– Гемам она больше придётся по вкусу.

Саскья не спорит, только крепко сжимает челюсти. Она квохчет надо мной, щиплет за щёки и распутывает волосы, чтобы привести меня в порядок.

– Эш тоже пойдёт? – спрашивает она не своим голосом. – Ему, между прочим, восемнадцать. Они оба ещё дети.

– Эш пойдёт с нами, потом, – отвечает Торн. – Но ты присматривай за ним. Не хочу, чтобы влюблённые голубки в суматохе упорхнули.

Мы с Нейтом обмениваемся быстрыми взглядами. Этот Торн гораздо умнее Торна из книги. Однако Торн доверял Розе, а мне не доверяет.

Саскья расстёгивает мне молнию на комбинезоне и хмурится: соблазнительного в моём декольте днём с огнём не найдёшь.

– Ты, главное, притворись, что давно там работаешь, – шёпотом советует она. – И если что, гаси свет, договорились? Мы тебя вытащим.

Эш выпрыгивает из подъехавшего «Хаммера» и бежит к нам.

– Что вы затеяли? – спрашивает он.

– Сегодня я канарейка, – отвечаю я.

– Канарейка?

– Ну знаешь, такая птичка. Меня отправляют первой, чтобы посмотреть, как там и что.

– Ни в коем случае! Первым пойду я, – заявляет Эш.

– Кто это к нам приехал? Наш герой? – По взмаху руки Торна Эша окружают повстанцы, не подпуская его ко мне. Торн смотрит на меня, сжав губы в зловещей улыбке. – До конца переулка – и налево. Тринадцать домов, запомнишь?

Попрощавшись с Эшем взглядом, я уверенно отвечаю:

– Будет сделано.

Нейт сжимает мне руку, его влажные от слёз глаза блестят в темноте.

– Ты храбрая, ты сможешь, – шепчет он.

– Как Китнисс, как Трис, как Роза, – шепчу я в ответ.

И, не дожидаясь, пока Нейт заплачет, а Эшу опять достанется тумаков, я ухожу по узкому переулку в неизвестность.

Глава 35

Переулок заканчивается, и я останавливаюсь, чтобы оглядеться и привести в порядок мысли. Справа от меня – широкая дорога, прямой путь в Колизей. А слева несколько домиков, стенка к стенке. Из окна вдали льётся розовый свет лампы, и я будто слышу призывный бой барабанов. Всё точно, как в книге. Ничем не примечательные домики, выстроившиеся вдоль улицы, соединены внутренними переходами. Там, в больших и маленьких комнатах, при свете ламп в алых абажурах звучит экстравагантная музыка.

Тихо, почти беззвучно, я шагаю по тротуару, а бой барабанов у меня в голове набирает силу. Во рту пересохло, лицо покрылось испариной. Наконец передо мной та самая дверь. Я нажимаю на разбитую кнопку звонка, судорожно придумывая правильные слова. Я не знаю, что говорила охранникам Саскья. В книге и фильме эта сцена была показана глазами Розы, которая наблюдала за Саскьей из-за угла, выжидая удобный момент, чтобы сбежать.

За дверью что-то щёлкает, металл неприятно скребёт о металл, и деревянная дверь со скрипом открывается. На пороге в свете ярких ламп стоит широкоплечий охранник.

– Чего надо? – спрашивает он, сдёргивая с плеча ружьё.

При виде оружия я забываю все заготовленные слова.

– Ну? – кричит он.

– Я… мне… мне сказали, здесь можно заработать… монетку от гемов и ещё парочку, если с улыбкой. – Я говорю, глотая звуки, как дефы, и смотрю охраннику в лицо. Очень симметричное лицо. Настоящий гем.

– И кто тебе это сказал?

Щёлкает предохранитель. Со всплеском адреналина у меня неожиданно рождается подходящая легенда.

– Я работаю в поместье Харперов. Я прислуживала на балу повешенных в честь хозяйского сына… Там был один джентльмен… Он пригласил меня зайти сюда… сегодня.

– Ах так! Ладно. Как выглядел этот джентльмен? – прищурившись, спрашивает гем.

– Высокий, волосы светлые, волнистые. Он говорил, что у него очень важные родственники. – Я изображаю застенчивую девушку. Всё лучше, чем перепуганную. – Его зовут Говард… кажется.

Охранник поспешно кивает, даже слишком поспешно.

– Говард Стоунбек. Хорошо. Но смотри! Если что – пулю между сисек получишь в момент! – грозно рычит он, уперев ружьё мне в грудь.

– Никаких неприятностей, что вы! – обещаю я.

Он жестом велит мне войти. Я проскальзываю в дом, потирая то место, куда больно ткнуло ружьё. В доме кисло пахнет духами и застарелым потом. Мне чудится, что вот-вот повеет и «ароматом» полуразложившейся птицы. Охранник запирает дверь и ведёт меня по коридору. Барабаны у меня в голове стучат всё громче, лампочки под потолком заливают стены пурпурным светом.

Охранник останавливается и смотрит на ме-ня сверху вниз.

– Говоришь, сам Говард Стоунбек тебя заметил? Думаешь, тебе повезло? В последний раз девчонка, с которой он поразвлёкся, еле живая ушла.

Лицо у меня застывает маской ужаса.

– Слишком поздно, птичка! – смеётся охранник.

Следовать бы канону, делать то, что делала Роза… Летела бы сейчас к свободе, а не дожидалась генетически модифицированного извращенца.

Охранник распахивает дверь в небольшую гостиную. Алые стены, окон нет, под потолком тёмно-вишнёвая лампочка, которая время от времени мигает под бой барабанов. Четыре дефа выстроились у простой белой двери. Я становлюсь в очередь – последней. Все четверо оборачиваются и смотрят на меня. Три девушки и один юноша. В каждом из них есть что-то необычное. У парня от уголков рта к ушам тянутся красные шрамы. Кажется, папа как-то обмолвился о таком – «улыбка Глазго». У одной из девушек всю спину покрывает след от ожога. Её тёмные волосы заколоты на затылке, а платье скроено так, что вся красная обожжённая кожа на спине выставлена напоказ. У другой девушки глаз залеплен кожей, как обрубок сучка на дереве. Она напоминает мне Баббу, и я не могу отвести от неё глаз. Заметив мой взгляд, девушка широко открывает рот, в котором нет языка. Я тут же отворачиваюсь.