Фандом - [104]
За стеной вещает пронзительный голос президента Стоунбека. Он произносит ту самую речь из канона. Только на этот раз он говорит обо мне.
– Дорогие друзья! Дорогие гемы! Добро пожаловать на танец повешенных! Сегодня на наших глазах казнят дефа номер семьсот пятьдесят три тысячи восемьсот одиннадцать. Это девушка, ночной деф, которая совратила невинного юношу-гема, внушив ему ложные чувства. Она пробралась в его сердце, чтобы похитить важные секреты гемов. Грязная шпионка! Она хотела разрушить нашу жизнь, свергнуть правительство гемов!
Толпа встречает его слова гневными воплями.
Стилист и солдаты отшатываются от меня. Я дрожу на холодном ветру перед неприступными металлическими воротами. От страха меня трясёт даже сильнее, чем когда меня выловили из реки. Сердце бьётся в груди, будто перепуганная птица в клетке.
Снова слышится голос президента:
– Итак, встречайте шпионку-соблазнительницу!
Ворота медленно открываются. Толпа за стеной замирает в безмолвии. Кусочек яркого мира гемов всё ширится перед моими глазами, и я даже улыбаюсь при мысли о том, что мой самый чёрный час наполнен такими яркими цветами. Гемы одеты в разноцветные платья и костюмы, их волосы блестят, идеальная кожа сияет. Однако все лица кажутся одинаковыми – симметричными, идеальными… и жаждущими возмездия.
В полной тишине я смотрю на нарядных гемов. Меня захлёстывает ненависть. Чувство куда более сильное, чем любовь. Кажется, ненависть волнами расходится от моего тела, как круги от камешка, брошенного в воду. Во мне проснулась та самая стальная матрёшка, и я будто надела доспехи, придающие мне сил.
Они хотят меня повесить? Пусть попробуют.
– А вот и она, дамы и господа. Осуждена по двум статьям. Виновна в государственной измене и в совращении гема. Жаль, что повесить мы её можем только один раз.
Толпа захлёбывается хохотом. Я медленно иду к эшафоту. Ненависть придаёт мне сил. Я словно слышу голос Нейта, который говорит: «Ты храбрая, Виола! Ты сможешь».
Не смотрю на верёвку, не ищу взглядом Эша в загоне для дефов. Мне нельзя сбиться с шага, надо помнить о главном – о моей цели. Стараюсь не вспоминать горящий вертолёт, упавший на эту арену лишь вчера, не думать о Нейте. Я просто смотрю в эти одинаковые злые идеальные глаза.
В толпе, у самого эшафота, стоит Уиллоу. На его лице странное выражение, что-то вроде страха, смешанного с любовью. Рядом с ним Элис нервно теребит цепочку на шее. И я вдруг понимаю, что Элис я ненавижу ничуть не меньше, чем гемов.
Палач уже на своём месте, держит руку на рычаге. Я знаю: мои воображаемые доспехи не позволят мне свалиться на пол – я выстою. Медленно поднявшись по деревянной лестнице, я встаю на люк в полу. Палач набрасывает мне на шею верёвочную петлю. Возможно, в поисках последнего утешения я стискиваю в кармане половинку сердечка с зазубренным краем – мой кулон. Дом, милый дом…
Президент снова что-то говорит:
– За совершённые преступления тебя приговаривают к казни!
Я отыскиваю взглядом Элис. Её глаза полны слёз, она то и дело вытирает лицо. Как, наверное, тяжело сознавать, что канон всё-таки завершится и ей придётся покинуть это забытое Богом место. Она и не знает, что дома до неё доберётся президент гемов и заставит написать нужную ему книгу. Я стискиваю челюсти, чтобы не застонать от боли в груди. Отведя взгляд, я вижу загон для дефов, и там, за решёткой, рядом с Эшем стоят Саскья и Кейти.
На лице Кейти написано страшное волнение. Она судорожно вцепилась в свои рыжие волосы, словно удерживая голову на месте. Встретившись со мной взглядом, она подмигивает, будто мы снова в классе и она слушает мой доклад о любимой книге. По лицу Саскьи текут слёзы. Оказывается, она очень красивая, когда не хмурится и не рычит на всех подряд.
Потом я смотрю на Эша. Жаль, что я не сказала ему правды. Не рассказала о «Комик-Коне» и параллельной реальности, об Уиллоу и Элис и обо всём остальном. Но больше всего я жалею, что не сказала ему о своей любви. Даже если нам суждено прожить наши жизни в разных мирах, не зная о существовании друг друга, я могла бы сказать ему правду и увидеть счастливый свет его голубых глаз.
Бьют барабаны. Точно как в каноне. Я поворачиваюсь к Уиллоу и жду. Сейчас он перепрыгнет через ограду, бросится на эшафот и крикнет, что любит меня. Барабаны бьют всё громче, всё быстрее. Вот сейчас… Но Уиллоу стоит совершенно неподвижно. Его руки дрожат, а глаза закрыты.
Моё сердце замирает в груди. Я даже представить себе не могла, что Уиллоу примёрзнет к месту. Если он не скажет нужных слов, если канон не завершится… Что тогда? Я, скорее всего, просто умру на виселице, а все остальные – Эш, Саскья, Кейти и даже Элис – исчезнут без следа.
Барабаны бьют, но Уиллоу не двигается с места. Его глаза крепко зажмурены, губы подрагивают, как будто он шепчет молитву. Возможно, ему надо было побродить ещё день с Розой по городу, чтобы действительно влюбиться в неё. Или теперь в его мыслях царит прекрасная Элис, а Роза ему не нужна? Или этот Уиллоу, мой Уиллоу, гораздо слабее героя из книги и фильма? Как бы то ни было, я проиграла. Из глаз у меня текут горячие слёзы. Я проиграла. Всё было бессмысленно и бесполезно.
