Фанатка - [15]

Блин. У меня внутри опять все закипело. Ну, почему, почему, блин, они не замечают, что я человек? Почему со мной все вокруг обращаются, как с дерьмом? За что мне это? Чем я заслужила?

«Ненавижу вас, — процедила я. — Старые, тупые уроды. Чтоб вы сдохли».

«Тогда катись отсюда, — сказала мама. — И живи со своим козлом. Раз он тебя трахает, так пусть заодно и обеспечивает»

Ну, что я вам говорила? У родичей на уме было только это!

«Тогда уж, с козой, — выпалила я, глядя маме в глаза. — Потому что я — лесбиянка».

Часть 6

Весь день я проторчала в своей комнате, лежала на кровати, с подушкой в обнимку, то плакала, то просто пялилась в никуда, в тупом оцепенении. Взглядывала порой на мишуру, свисающую с люстры, и думала: «Бред. Какой к черту Новый год? Зачем?» И представляла, как, блин, потрясающе его отмечу.

Потом стемнело. И ко мне заглянула мама, сказала сердито:

— Иди есть.

Я не ответила. Сделала вид, что сплю. Тогда она включила свет, резко так. И шлепнула меня по ноге.

— Хорош притворяться.

Я стиснула зубы и опять промолчала.

— Как бы врезала тебе, — процедила мама и ушла, хлопнув дверью.

И я представила, как они с папой будут сейчас сидеть на кухне и обсуждать меня. Что со мной делать, как наказать. Черт, зачем я только ляпнула, что лесбиянка? Они этого никогда не поймут. Для них это ТАКОЕ извращение, хуже некуда. Как для меня — ну, не знаю, «Кривое зеркало» Петросяна. А самое смешное: я же самой себе устроила засаду. Ведь, кто ж его знает, вдруг я совсем и не лесби? Так, напридумывала себе. А теперь, раз призналась — все, обратной дороги нет. Назвался груздем — полезай в лукошко (или как там говорится). Блин, по мне, так уж лучше быть лесбиянкой, чем трепачкой, особенно, в глазах родителей, которые и без того меня в грош не ставят.

В общем, короче, поперло то самое дерьмо, о котором я вас предупреждала.

Вот. А через день был зачет по философии. Я совершенно не готовилась, но все равно сдала: так вышло, один парень спас, сунул нужную шпору. А перед зачетом меня окружили мои девчонки, закудахтали, что, мол, как, почему это мои родители им посредь ночи названивали, и почему я, зараза такая, второй день трубку не беру. И я на ходу сочинила какую-то историю, ну, про друга детства, что, якобы, мы с ним случайно встретились и, оказалось, что он теперь красавчик, и я, короче, с ним замутила и все такое.

— Так ты теперь… того? — присвистнула Регинка. — Женсчина?

Я пожала плечами и скромно так усмехнулась, ну, мол, да. Девчонкам такая новость пришлась по вкусу. Все они дружно похихикали, попоздравляли меня, сказали, что нужно, конечно, это дело обмыть.

Короче, соврала я удачно, а главное — убедительно, чуть было самой себе не поверила. В тот день, вообще, все давалось легко: общение, экзамен. Потому как, по правде сказать, весь мой страх и волнение сконцентрировались вокруг одного единственного события: встречи с Кристи.

Я планировала вести себя с ней как раньше (ну, при всех, институтских): пройти мимо, бросить «привет, привет», небрежно так. Думала: все, хватит, блин, с меня. Я тоже человек, хотя, по ходу, это не слишком очевидно.

А еще я боялась, что Кристи, ну, не знаю, выдаст меня каким-нибудь образом. Что я сама себя выдам, едва увижу ее: раскраснеюсь, задергаюсь, начну сверлить ее взглядом. Что-то вроде этого.

Если честно, Кристи, она звонила мне (ну, после всего этого), на мобильный. Но я не брала трубку (да, не брала, не брала, блин, Кристи, упрямая ты тихушница, откуда ж мне было знать?…). Я была еще того, в шоке, прямо как ежик из детского анекдота, помните: «Это не я, это не я!». Только у меня было: «Это не со мной, это не со мной!».

Не знаю, с меня как будто все защитные слои посрывали.

Во-первых, я потеряла свою ненаглядную Кет. На хрен кавычки, поскольку это действительно была МОЯ Кет, собственная, вымышленная, бесконечно прекрасная. А реальная Кет ее уничтожила, взяла и растоптала к чертям. Словно злой волк из сказки, дунула — и разлетелся, блин, мой соломенный домик, в котором так уютно было прятаться. И я в первый же вечер одним махом поудаляла нафиг из компа все ее фильмы, фотки, интервью. Все, все, все. А потом еще и систему переустановила, ну, по-быстрому, через «Acronis», чтобы никаких там ссылок и закладок не осталось. Вот.

А во-вторых, до меня медленно, но верно доходила мысль: я переспала с девушкой. Как ни крути, ведь это же был тот самый, великий и ужасный, лесбийский секс. Мой взаправдешный первый раз. Боже, меня накрывало от этой мысли. Потому как думать об этом и заниматься этим — две большие разницы, блин. Но… плохо, что все вышло по пьяни. Как-то не добавлял этот факт романтики моим воспоминаниям, наоборот, только портил все, подгаживал.

А еще… еще мне было ужасно стыдно перед Кристи. За слезы в коридоре, за побег, а больше всего — за то, что обмирала тайком по ее сестре. Не знаю… Может быть, я уже влюблялась в нее, ну, в Кристи, осторожно так, потихоньку, как влюбляются трусихи: один шаг вперед, два — назад.

Ну, словом, на звонок Кристи я, наверно, из трусости не ответила. Боялась, что поговорим плохо. Или она, вообще, отошьет меня. Скажет: «Поиграли и хватит», или съязвит как-нибудь, в своем стиле, мол: «Ну вот, я тебя всему научила, теперь давай сама».