Фамильное серебро - [24]
Сбылось это пророчество геолога с неожиданной даже для него самого быстротой. И уж, конечно, едва ли можно было назвать «самым светлым периодом» те дни, когда под склонами Центрального поля днем и ночью шел монтаж первой печи для обжига руды. Хотя бы по той причине, что эта печь была вывезена из Никитовки. А сама Никитовка была уже «под немцем», и это означало, что страна лишилась своего главного, да и в общем-то единственного ртутного рудника. А ртуть, между прочим, это не только ртутная мазь, не только градусник. Это еще и капсюль. А капсюль, как известно, вставляется в патрон. А без патронов воевать трудно и, значит, бои шли не только под Харьковом, не только в Сальских степях и на залитом кровью волжском правобережье, бои шли и здесь, среди оплавленных зноем скалистых предгорий Алайского хребта, за каждую тонну ртутной руды, за каждый килограмм «жидкого серебра», которое было дороже золота.
Не было пневматики — бурили вручную. Не было вагонеток — таскали в тачках, а то и на себе, когда руду брали с поверхности, где-нибудь на головоломных кручах, куда не забраться с техникой. Молот да забурник. Отбитую руду — в мешок. Ломали арчовые ветви — вот и волокуша. Мешок на волокушу — и вниз, по осыпям и зарослям, к дороге, к печи. Горняков на фронт не брали — здесь тоже был фронт. И все же забойщиков не хватало, и тогда за кувалду брались женщины. Была такая забойщица в Хайдаркане — тетя Маруся. А в Чаувае был такой лозунг: «Каждый четвертый патрон — чаувайский». Чаувай, открытый в одном из рекогносцировочных маршрутов Дмитрием Ивановичем Щербаковым, — не очень большое месторождение. Но в ту пору артелями подчищались даже мелкие рудопроявления в окрестностях Хайдаркана, время споров об их пригодности прошло. В самом же Хайдаркане разворачивался рудник не меньше, а, может быть, далее больше Никитовки, и стране, в общем-то, очень повезло, что у нее в запасе оказался все таки этот козырь — месторождение Хайдаркан.
После войны — чрезвычайно напористая и дельная работа в тресте Средазцветметразведка. Отдаленно она напоминала о первых шагах в Ферганской геологобазе, но, конечно, все неизмеримо выросло: и размах работ, и задачи, которые надо было решать. Очень четкая геологическая служба! Постоянное дыхание над плечом горнодобывающих предприятий, их заинтересованность и контроль. Кто-кто, а производственники не признают таких выводов, как «не исключена возможность», «по всей вероятности» и так далее: из таких определений металла не выплавишь. Нужны месторождения, но геологические управления такими подарками балуют не часто, а прогнозными картами сыт не будешь. Тогда цветметовцы взялись за поиски сами.
Поиски-то свои, но на основе заимствованной, впрочем, очень распространенной, имеющей самое широкое хождение и активно поддерживаемой влиятельными в геологическом мире авторитетами. Оруденение мыслилось только в связи с внедрением в земную кору, в толщи Осадочных пород изверженных, магматических масс-интрузий. Интрузивный расплав перерабатывает, то есть ассимилирует вмещающие породы, отсюда и создается крен в проведении поисков — изучение прежде всего состава пород.
Однако поиски на основе петрографических признаков не дали ожидаемых результатов. Обязательность связи оруденения с интрузиями не подтвердилась, поскольку, как правило, между формированием тех и других существовал значительный, иногда в целые периоды, разрыв во времени. Не всегда можно было наблюдать и явления ассимиляции. В таких случаях трудно были не вспомнить классической перепалки двух геологов, Бреггера и Лакруа, пересказом которой Левинсон-Лессинг, замечательный русский петрограф, любил расшевелить притомившуюся от трудного материала аудиторию.
— Приезжайте ко мне в Христианию, и я вам покажу, что ассимиляции нет! — доказывал Бреггер.
— Приезжайте ко мне в Пиренеи, и я вам докажу, что ассимиляция есть! — не отступал от своего Лакруа.
— И, конечно, оба они правы, — подводил итог Левинсон-Лессинг.
Но с той же долей вероятия они были и неправы. Когда такой «бреггер» или «лакруа» наблюдали факты, не увязывающиеся с их концепцией, то они их просто не замечали или истолковывали так, что, собственно, от них ничего не оставалось. Фактам рубили головы и ноги, их чистили и шлифовали, а в результате складывалась стройная, продуманная, оснащенная всяческими ссылками картина, которой, конечно, можно сразить не одного оппонента, но от которой руды, к сожалению, больше не станет. Конечно, каждый исследователь стремится выработать костяк схемы, который бы дал возможность справиться с «Гималаями» полевых наблюдений. Все дело в том, чем обернется эта схема в действительности: рабочим ли инструментом с прицелом на будущее или путами, ограничивающими поле деятельности рамками «от и до», а то и вовсе заводящими в тупик.
