Фамильная честь Вустеров - [4]

     – Ох уж этот наш Виски-Боттл! Кстати, где он сейчас?

     – Гостит в  поместье  папаши Бассета  "Тотли-Тауэрс",  это в Тотли,  в графстве Глостершир. Вернулся туда сегодня утром. Венчание будет происходить в местной церкви.

     – Ты поедешь?

     – Сохрани Господь!

     – Понимаю, тебе было бы тяжело. Ведь ты влюблен в эту барышню.

     Я вытаращил глаза.

     – Влюблен?  В   кретинку,  которая   убеждена,  что  всякий  раз,  как какая-нибудь волшебница высморкается, на свет рождается младенец?

     – Ну, не знаю. Однако же ты был с ней помолвлен, это всем известно.

     – Ровно пять минут,  и то по недоразумению. – Я был  страшно уязвлен. – Дражайшая тетушка, вам отлично известна подоплека этой гнусной истории.

     Настроение у меня  испортилось. Не люблю вспоминать этот эпизод. Изложу его  буквально в двух  словах.  Не  в  силах оторваться  от  своего  давнего увлечения  –  тритонов,   Гасси  стал  ухаживать  за  Мадлен  Бассет  через пень-колоду и даже попросил меня временно оказывать ей знаки внимания вместо него. Не  мог  же  я  отказать  другу,  а  эта полоумная решила, что я в нее влюбился.  Кончилось  тем,  что  после  знаменитого   выступления  Гасси  на церемонии вручения  наград она отвергла его на какой-то  срок и приблизила к своей особе меня, и мне осталось лишь смириться с приговором злой судьбы. Ну скажите, если девице вдруг втемяшилось, что вы сходите по ней  с  ума, и она является  к  вам  с признанием, что  дает  своему  жениху  отставку и готова связать  свою  жизнь с вами, – так вот,  спрашиваю  я  вас,  разве  есть  у порядочного человека выбор?

     К счастью, в последнюю минуту все уладилось, эти  идиоты помирились, но меня до сих пор бросает в дрожь при мысли об опасности, которая нависла надо мной тогда. И если  честно, я не буду чувствовать себя в  безопасности, пока священник  не спросит:  "Согласен  ли ты, Огастус?.."  –  и Гасси  смущенно прошепчет: "Да".

     – Если хочешь  знать, я  и сама  не  собираюсь быть  на этой  свадьбе. Терпеть не могу сэра  Уоткина Бассета и не желаю оказывать ему  ни малейшего внимания. Подлец, негодяй!

     – Стало  быть,  вы  знаете  этого старого  мошенника?  – удивился  я, получив в очередной раз  подтверждение  истины, которую люблю повторять: мир тесен.

     – Конечно, знаю. Он  приятель  Тома. Они оба коллекционируют старинное серебро  и  по поводу каждого предмета  сварятся  друг с другом как  собаки. Месяц назад  он  гостил  у нас в Бринкли. И знаешь, как отплатил за все наше радушие и гостеприимство? Попытался тайком переманить Анатоля!

     – Не может быть!

     – Еще как может.  К счастью, Анатоль остался нам верен –  после того, как я удвоила его жалованье.

     – Утройте его, тетенька, платите ему в пять, в десять раз больше! – с жаром воззвал к ней я.  –  Пусть  этот  король бифштексов и рагу купается в деньгах, лишь бы остался в вашем доме!

     Я страшно разволновался. Наш несравненный кудесник Анатоль чуть было не покинул "Бринкли-Корт", где  я  могу наслаждаться его кулинарными шедеврами, стоит мне  напроситься к тетке в гости,  и не  переметнулся к старому  хрычу Бассету, уж он-то никогда не пригласит  к себе за стол Бертрама Вустера. Да, это была бы катастрофа.

     – Ты прав, –  согласилась тетя Далия, и глаза ее запылали  гневом при воспоминании  о  подколодном предательстве.  –  Сэр  Уоткин  Бассет  просто разбойник с большой дороги. Ты предупреди своего приятеля, пусть Виски-Боттл в день свадьбы  держит ухо  востро, а  то  раскиснет от  нежных чувств,  тут старый  жулик  и  украдет у него булавку из галстука прямо в церкви. Ну все, выкатывайся. – И она протянула руку  к эссе, в котором содержались, как мне показалось, глубочайшие откровения касательно  ухода  за младенцами – как в болезни, так и в здравии.  –  Мне надо прочесть несколько тонн  корректуры. Кстати, передай вот это при случае Дживсу. Очерк для "Уголка мужа", посвящен атласной   ленте   на  брюках  к  вечернему  костюму,  мысли   высказываются чрезвычайно смелые, я  хочу знать мнение  Дживса. Вполне возможно,  что  это красная пропаганда. Надеюсь, я могу на тебя положиться?  Повтори, как будешь действовать.

     – Пойду в антикварную лавку...

     – ...что на Бромптон-роуд...

     – ...да,  как вы уточнили,  что на Бромптон-роуд. Попрошу показать мне корову...

     – ...и презрительно фыркнешь. Великолепно. Ну, шпарь. Дверь  у тебя за спиной.

     В безоблачном настроении выбежал я на улицу и  махнул проезжающему мимо извозчику. Знаю, многие на моем месте принялись бы ворчать, что им испортили утро,  но  я лишь радовался, что  в  моей власти совершить небольшое  доброе дело. Я часто  говорю: вглядитесь повнимательнее  в Бертрама Вустера,  и  вы увидите озорного бойскаута.

     Антикварная лавка  на  Бромптон-роуд  оказалась  именно  такой, какой и положено быть антикварной  лавке на Бромптон-роуд,  да, кстати, и  на  любой другой улице, исключая  роскошные магазины на  Бонд-стрит и по  соседству  с ней, – то есть  само здание донельзя обшарпанное, а внутри темно  и затхло. Почему-то владельцы подобных заведений вечно тушат мясо в задней комнате.