Фальшивые червонцы - [78]
— Итак, гражданин Шильдер, вы по-прежнему продолжаете утверждать, что не состояли в конспиративной антисоветской организации бывших воспитанников Лицея?
— Не состоял, гражданин следователь. До своего незаконного ареста я долгие годы работал в Севзапвоенпроме. К служебным обязанностям относился всегда добросовестно, и вы можете в этом убедиться, если наведете справки... Я полагаю, что со мной произошло какое-то недоразумение.
— Уточняю свой вопрос: скажите, какого рода секретные поручения давались вами Владимиру Николаевичу Забудскому? Известен вам оный гражданин?
— Владимира Николаевича я знаю с лицейских времен, но поручений ему не давал. И не мог давать, поскольку к Севзапвоенпрому он отношения не имеет...
— Прекрасно! Не давали, стало быть, и не могли давать? В таком случае нам не остается ничего другого, как послушать Забудского. Он тут поблизости, сейчас мы его пригласим...
Очная ставка Забудского с Шильдером напоминала достаточно избитую ситуацию клоунских интермедий, когда роли участников строятся на контрасте состояний: чем больше горячится и настаивает один, тем хладнокровнее отрицает все другой.
— Позволь, Мишель, разве ты не приказывал мне вести слежку за Афанасием Павловичем Хрулевым? — спрашивал Забудский. — По-твоему, я это выдумал? Выдумал?
— Да, выдумал, — невозмутимо подтверждал Шильдер. — У тебя всегда была склонность фантазировать...
— Помилосердствуй, дорогой друг! Зачем же мне нужны эти фантазии на Гороховой? Я говорю святую правду потому лишь, что убедился в бесполезности сопротивления...
— Вы оговариваете ни в чем не повинного человека, Забудский! Вы — жалкий лжец, и я сожалею, что считал вас когда-то своим товарищем!
Забудского увели конвоиры. Растерянный, так ничего и не понявший в происходящем, он и впрямь выглядел жалко.
— Лихо вы расправились со своим приятелем, — почти добродушно констатировал Печатник. — Ну что ж, поглядим, что будет дальше...
Дальше вышло не так гладко.
Полковник лейб-гвардии Рихтер был горласт, спесив и, едва услышал слово «оговор», моментально взорвался. Бывшего собутыльника и дружка своего обозвал трусливым щенком, который, дескать, шкодить большой мастак, а нести ответственность боится. Показания, данные на прежних допросах, полковник повторил с злым ожесточением.
— Выламываться не рекомендую, милостивый государь, — наставительно посоветовал Рихтер на прощание. — Вы изволили втравить меня в пошлейшую антисоветчину и теперь меня же стараетесь изобразить доносчиком. Глупо, Шильдер, глупо и недостойно! Просто я понял, что дело наше дохлое, и решил сдаваться на милость победителя. Надеюсь, и вы сообразите это сделать. Своим умом не дойдете — поможет гражданин следователь Ланге. Хватка у него есть...
Вслед за тем, не переводя дыхания, была устроена еще одна очная ставка. На этот раз с Михаилом Михайловичем Старовойтовым, резидентом «кирилловцев» в Ленинграде, который методично выложил свою долю обличений.
Почва под ногами «благороднейшего человека» заколебалась. Все труднее и труднее было выламываться. Напор фактов оказался подавляюще сильным.
— Должен заметить, что хватка у вас действительно железная, — через силу улыбнулся Михаил Шильдер. — Ничего не поделаешь, вынужден сознаваться и я...
Правда, сознавался он как-то не по-людски. Норовил больше обойтись точно взвешенными порциями полуправды и полупризнаний.
Взял на себя главную организаторскую роль в устройстве панихид и обедов по подписке, что было всего лишь безобидной данью стародавней лицейской традиции. Затея с созданием «кассы взаимопомощи» также принадлежала ему, Михаилу Владимировичу Шильдеру. Неприятностей от нее вышла пропасть, а практический результат свелся к нулю, так как денежных средств наскребли ничтожно мало.
Обязан он чистосердечно признать и слежку за бывшим лицеистом Хрулевым, вернувшимся из Парижа. Имел место этот прискорбный момент, отрицать нельзя. Афанасий Павлович кое-кому из его друзей показался личностью сомнительной, вот и решено было понаблюдать за ним исподтишка. Некрасиво, разумеется, не совсем законно, но что делать, допущена такая глупость.
От хищения секретных документов из Севзапвоенпрома «благороднейший человек» открещивался категорически. Признав этот факт, следовало сознаваться и в шпионаже в пользу иностранной разведки, а заходить столь далеко в планы его не входило. Михаил Шильдер все еще надеялся обойтись малыми признаниями. По этой же причине, надо полагать, выгораживал и тайного советника Путилова.
Всякое случается в ходе следствия. И наивное, и неожиданное, и трагикомическое. Упорствующего лжеца доконали, как это ни странно, показания... Шильдера-старшего.
Показания эти были убийственны. Посидев неделю в тюремной камере, бывший камер-паж его императорского величества счел для себя полезным целиком осознать свою вину. Невольную, конечно, вину, продиктованную исключительно отцовским чувством, а не другими побуждениями.
Сказать по правде, ему до смерти не хотелось тащиться на Кузнечный рынок. Подобные занятия не больно-то совместимы с почтенным его возрастом. Однако сын настаивал на своей просьбе, говорил, что не решается пойти на рынок, так как за ним возможна слежка.
Документальные повести ленинградского прозаика «Битая карта» и «Гороховая, 2» посвящены героическим дням петроградских чекистов.Переиздание произведений приурочено к 70-летию создания ВЧК.
Двое друзей — бывший виллан Жак из селения Монтелье и обедневший арденнский рыцарь сир Робер де Мерлан наконец-то стали полноправными членами ордена Святого Гроба, одного из наиболее могущественных тайных орденов крестоносного братства.Теперь, выполняя волю Римского Папы Григория Девятого, Жак и Робер в составе отряда рыцарей отправляются с некой секретной миссией в Багдад, чтобы тайно встретиться с наследниками великого Чингисхана. Речь пойдет о сокровищах Повелителя Вселенной…Но враги не дремлют и каждый шаг героев будет оплачен кровью…«Рыцарский долг» является продолжением уже известного читателю романа «Рыцарь святого гроба».
Путешествие графов дю Нор (Северных) в Венецию в 1782 году и празднования, устроенные в их честь – исторический факт. Этот эпизод встречается во всех книгах по венецианской истории.Джакомо Казанова жил в то время в Венеции. Доносы, адресованные им инквизиторам, сегодня хранятся в венецианском государственном архиве. Его быт и состояние того периода представлены в письмах, написанных ему его последней венецианской спутницей Франческой Бускини после его второго изгнания (письма опубликованы).Известно также, что Казанова побывал в России в 1765 году и познакомился с юным цесаревичем в Санкт-Петербурге (этот эпизод описан в его мемуарах «История моей жизни»)
Густав Эмар — признанный классик приключенческого жанра, романист с богатейшим опытом морских путешествий и опасных экспедиций в малоизученные районы Африки и Южной Америки. Он командовал пиратской бригантиной и томился в плену у индейцев Патагонии, и эти приключения писателя-авантюриста отражены в десятках блистательных романов, которые читаются на одном дыхании.В сборник вошли два романа Густава Эмара.Первый, «Поклонники змеи», — о зловещем культе Вуду, о магических обрядах и кровавых ритуалах гаитянских жрецов, которые выступили с оружием в руках против белых поработителей.Второй — о противостоянии белых поселенцев и техасских индейцев, возглавляемых отважным и жестоким вождем по прозвищу Черная Птица.Издание подготовлено по тексту 1898 года.
В пятый том Собрания сочинений известного французского писателя Гюстава Эмара входят романы «Золотая лихорадка» и «Курумилла», продолжающие цикл романов о приключениях Валентина Гилуа и его друзей.
В повести описывается промежуток с конца 1919 г. по конец 1921 г. на фоне окончания Гражданской войны в России. Человек, мало что помнящий, бежит из Москвы за страшное злодеяние, которое он случайно совершил против вождей Революции. Беглец был членом партии большевиков, но теперь ему вынесен смертный приговор и отсрочить его исполнение возможно только на Юге, где еще цепляются за последние клочки земли белые. Постепенно открывается предыстория беглеца, оказываются замешены потусторонние силы, стоящие за противоборствующими сторонами, высокая политика и простые человеческие судьбы, которые оказались раздавлены жерновами Революции.
«Люди и нелюди» – это первая часть романа «Проклятый род». Действие охватывает реальные исторические события: борьбу донского казачества с Крымской и Ногайской ордами, Ливонскую войну. Однако главные герои романа не царь Иван Грозный, не король Речи Посполитой Стефан Баторий и даже не лихой разбойный атаман Иван Кольцо, а простые казаки, истинные защитники Отечества и православной веры. Это повествование об извечных человеческих страстях, пороках и добродетелях, особо ярко проявляющихся в эпоху великих перемен.