Факторизация человечности - [17]

И он уехал. Однако второй астроном, который был там с ним, заболел: аппендицит. Воздушная «скорая» забрала его из обсерватории и отвезла в больницу в Хантсвилле.

Джош остался, но потом началась пурга, из-за которой никто не мог добраться до обсерватории. Неделю он оставался один на один с засыпанным снегом гигантским телескопом.

Это не было проблемой — у него была еда и вода на двух человек на весь срок их запланированного пребывания. Однако когда дороги, наконец, расчистили, и люди из Торонто добрались до обсерватории, они нашли Джоша мёртвым.

Он покончил с собой.

Официально Хизер никак не была связана с Джошем, и полиция не сообщила ей о случившемся. Она узнала обо всём из статьи в «Торонто Стар».

Там говорилось, что он убил себя из-за ссоры со своим возлюбленным.

Хизер знала, что у Джоша есть сосед, с которым они снимают квартиру. Она несколько раз видела Барри — студента факультета философии с коротко остриженной бородой.

Но она представления не имела, насколько Джош и Барри были близки, и какой — ну, если не пешкой, то определённо осложняющим фактором в их небезоблачных отношениях она была.

Нет, она нечасто об этом думала.

Но, несомненно, это оставило след. Возможно,  когда у её собственной дочери оказались скрытые демоны и скрываемые проблемы, когда её собственная дочь покончила с собой, для неё это стало меньшим сюрпризом, чем для большинства матерей.

А если это не было огромным, немыслимым шоком, то она и не могла подавить воспоминания о смерти Мэри… как бы сильно ей этого ни хотелось.

За много километров от неё Кайл лежал в постели в своей однокомнатной квартире и тоже пытался заснуть.

Ложная память.

Или подавленные воспоминания.

Было ли в его жизни что-то настолько травмирующее, настолько болезненное, что если он мог, то предпочёл бы выбросить это из памяти?

Конечно, было.

Обвинения Бекки.

Самоубийство Мэри.

Две худшие вещи, что случились с ним.

Да, если бы подавление было возможно, он подавил бы эти два воспоминания.

Если только… если только, как сказала Хизер, даже это не было достаточно немыслимо, чтобы включить механизм подавления.

Он рылся в памяти, пытаясь вспомнить примеры других вещей, которые он мог бы захотеть подавить. Он понимал, насколько невозможная это задача: пытаться вспомнить то, что он, возможно, запретил себе вспоминать.

Но потом его осенило — было такое в его детстве. Нечто, о чём он никогда не задумывался. То, что стоило ему его веры в Бога.

Кайл воспитывался в среде Объединённой церкви Канады, нетребовательной протестантской деноминации. Но с годами он отдалился от неё и теперь появлялся в стенах церкви только на свадьбах и похоронах. Да, в моменты спокойных раздумий он признавал возможность существования некоего Творца, но с того самого дня, когда ему было пятнадцать, он был неспособен верить в доброго Бога, о котором проповедовала церковь.

Родители Кайла в тот вечер куда-то ушли, и он решил не ложиться спать как можно дольше. При отце он не решался баловаться с дистанционкой, но сейчас принялся скакать по каналам, надеясь отыскать в вечернем телеэфире что-нибудь возбуждающее. Однако, наткнувшись на документальный фильм о живой природе, он остановился. Никогда не знаешь, когда в таком фильме попадёт в кадр полуголая африканка.

Он смотрел, как львица подкрадывается к стаду зебр, собравшемуся у водопоя. Рыжеватая шкура львицы была почти незаметна в высокой жёлтой траве. Зебр было больше сотни, но её интересовали лишь те, что стояли с краю. Ведущий говорил приглушённым тоном, как комментаторы в отцовых трансляциях гольфа, словно слова, добавленные много позже съёмки, могли как-то повлиять на разворачивающееся на экране действие. «Львица выслеживает отставших, — говорил ведущий. — Её цель — самая слабая особь в стаде».

Кайл заинтересовался; это было гораздо реалистичнее старых зернистых эпизодов программы «Дикое королевство», которые он как-то смотрел раньше.

Львица продолжала скрадывать стадо. Фоновые звуки состояли из стука копыт зебр по затвердевшей под солнцем земле, шелеста травы, птичьих криков и жужжания насекомых. Короткие тени обнимали ноги животных, словно пугливые дети, цепляющиеся за мать.

Внезапно львица рванулась вперёд, мощно работая ногами и широко раскрыв пасть. Она вспрыгнула на круп зебры и вцепилась в него зубами. Другие зебры поскакали прочь, поднимая тучи пыли; их копыта грохотали, словно гром. Птицы поднялись в воздух, громко крича.

У атакованной зебры поверх её белых и чёрных полос появились кроваво-красные.  Под весом львицы она упала на колени. Кровь смешивалась с выжженной землёй, превращая её в коричневую грязь. Львица была голодна, по крайней мере, хотела пить, и поэтому снова вонзила зубы в плоть зебры, захватывая влажный бугор мускулов и соединительной ткани. Всё это время зебра продолжала двигаться; её глаза бешено моргали.

Зебра ещё живая, думал Кайл. Она залила кровью полсаванны, её собираются съесть, но она всё ещё жива.

Зебра. Из рода Equus, как говорили на уроке биологии. Так же, как и лошадь.

В летнем лагере Кайлу довелось поездить верхом. Он знал, как умны лошади, какие они восприимчивые, какие