— Поэтому за факторами приехала? — уловил настроение Тишь.
— Ну! У вас классно, на самом деле. Хоть немножко не самой сочинять, а чужим попользоваться, — развеселилась в ответ. — А это что так воздух улыбается?
— Аномалия, — с трудом сглотнул весь ответ Тишь. — Аномалия похоти. Ну, ты еще маленькая про такое, но поверь: лучше ей не попадаться. О! А вот и полянка с сосисками. Погоди, я сейчас, — спрыгнув с Барбариски, оружейник перебросил поводья Таньке.
— Какие сосиски?!
— Да вон же, ценники над песком колосятся. Не видишь? Тебе молочных или детских?
— Это из детского мяса, что ли? — опешила Танька. — Не уверена, что мне понравится…
— Чего?! — чуть не упал на ровном месте Тишь.
— А что?
— Точно не из психушки? — наклонив голову набок и глядя на спутницу, оружейник снова стал сомневаться в собственном здравомыслии.
— Я уже не знаю, — отстранилась от его взгляда Танька. — Там аномалия на пути, не забудь обойти.
— Нет там ничего, чисто всё, — продолжая буравить ребенка взглядом, наставник даже не обернулся к полянке.
— А я говорю — есть! — почти топнула ножкой, не достававшей до стремени. — Гляди…
Щелкнув для виду пальчиками, девочка создала новую аномалию. Странная мелодия кружилась в рваном ритме замирающего времени. Раздававшийся тихий мелодичный свист немного завораживал и расслаблял. Слышались обрывки прошлого и будущего одновременно. Любой глянувший на такое осознавал свое полное одиночество в этом мире.
— Прости, я понял, — через время, сглотнув комок слез, Тишь снова обернулся к Таньке. — Убери это. Пожалуйста. Это жестоко…
— Я же Дьявол, не забыл? — безразлично приподняв одну бровь, она уничтожила музыкальный ужас. — Ладно, тащи свою морковку. В смысле, сосиски, — прыснув от смеха, Танька протянула спутнику неизвестно откуда взятый полиэтиленовый пакетик.
* * *
К лагерю любителей мяса ближних своих подъехали уже в полной темноте. Собаки делали любое путешествие по здешним местам вполне безопасным и легким, если бы не аномалии. В одну все-таки вляпались, в аномалию раздора. И сообразили, что к чему, только когда Тишь стал ругаться из-за пустяка.
В остальное время Танька наслаждалась покоем, разговорами, необычными пейзажами и экзотическими блюдами: к обеду опекун надергал сосисок разных сортов. На дневном привале Лютого отпустили поохотиться, а Мармеладку и Барбариску на всякий случай оставили при себе. Длиннохвостый защитник не сплоховал, завалив двух кабанчиков для голодных лошадок, так что наелись все.
— А почему они ценники наружу выставляют, а не ботву какую-нибудь? Ну, там, веревочку или просто хвостик, — в голове плохо укладывались повадки сосисок.
— Ложные сардельки, например, так и делают, но это их не спасает, — Тишь как раз постучал в тяжелую дверь убежища. — А сосиски думают, что самые умные: иногда такие цены заламывают — подходить не хочется, не то, что пробовать.
Человеколюбы обитали в небольшом депо. Многочисленные рельсы, окружавшие здание, в темноте становились настоящим препятствием для непрошенных гостей. Долгого разглядывания и расспросов не последовало, здесь всегда были рады новому. И вкусному.
— Они что, совсем из ума выжили? Кто ж их здесь покупать будет? — оказавшись внутри помещения, Танька выразительно покрутила пальчиком у виска. Уняв свой кулинарный интерес, она поправила лямку рюкзака на плече и стала осматривать помещение.
— Потом расскажу, — ответ прозвучал напряженно. — Привет, соседи! — деланная бодрость в голосе показалась чересчур жизнерадостной. На пустом пространстве перед входом, освещенный несколькими прожекторами Тишь чувствовал себя словно на разделочной доске.
— Отойдите от мутанта, а то и вас заденет! — прозвучавший голос имел в виду Лютого. Источник, заслоненный светом, виден не был. Сами аборигены подходить не спешили, явно взяв на прицел пушистого за спинами путников.
— Вот тебе раз, — сбросив рюкзак, Танька подобрала на руки своего защитника, — это котёнок мой!
— Ты кого тиберасом назвала, сука! — хозяин голоса уже смело вышел вперед, намереваясь восстановить оскорбленное достоинство.
— Ладно, вот тебе два, — отпустив Лютика, синеглазая шагнула навстречу непонятливому. Увернувшись от загребущей ладони, попытавшейся схватить ее за шиворот, еще раз оскорбила искателя справедливости, влепив ему звонкий подсрачник.
— Не связывайся с малолеткой, ужин испортишь, — раздался негромкий женский голос.
Оказавшись вне освещенного круга, Танька увидела не только местных чейсеров, но и сидящую в кресле-качалке хозяйку этого приюта. Корзинка с вязанием покоилась на закрытых клетчатым пледом ногах. Спицы в ухоженных руках распорядительницы вяло изображали изготовление шарфика. Не поднимая глаз на вошедших, та тихо улыбалась чему-то своему.
Помещение, наполовину заполненное вагонами, назвать уютным язык не поворачивался, а костер посреди свободного пространства на очаг нисколько не походил. Серые высокие стены, вместо потолка — крыша на широких фермах. Основной комфорт прятался на колесах: вагоны были и спальнями, и мастерскими, и госпиталем.
— Да я её сейчас на бифштексы порежу! Я голоден, как сто чертей! — доставая нож, неугомонный совсем потерял голову от неправедного гнева.