Фактор Одиночества - [20]
— Как говорят у нас в Припяти, зубов бояться — в рот не да… Ой! Тебе еще рано такое, — смутился наставник. — Ну, так какая ты там?
— Не знаю, о чем ты, — чуть не засмеялась Танька. Закончив расстилать свой мешок, она присела на край ящика. Лютый, как нормальный котенок, тут же забрался к хозяйке на колени. — Это место чем не ад? Вот и думай: а может, это мой дом? — окончательно запутала чейсера.
— Ну, правда, покажись, а? — не отставало любопытство.
— Смотри, любуйся. Я — это я и есть, — развела руками в ответ. — Если коротко: истинное лицо Дьявола — его поступки. А рассказывать какая я и чем занимаюсь можно вечно. У тебя есть такое количество времени или быт и рутина отвлекают? — уже вовсю улыбалась Танька.
— Не хочешь, значит, — не поверил Тишь.
— Я могу навести морок и показать таких чудовищ, по сравнению с которыми монстры зоны тебе милее котят будут. Но зачем? — она снова пожала плечиками. — Может, поверишь, а?
— Сложно не поверить. Еще сложнее — верить.
— Э! Ты только из меня идола не делай! Не хватало еще… Лучше расскажи, что не договорил. Почему нужно людей бояться? — не раздеваясь, Танька стала залезать в мешок.
— Люди. Сюда идут одиночки, а не люди, — перейдя в горизонтальное положение на своем матраце, Тишь улегся поверх одеяла и, расслабляясь, закинул руки за голову. — А бояться нужно всего, конечно, не только братьев по безумию. Как говорят у нас в Припяти, пуганая ворона куста боится — и правильно делает.
— Как-то ты слабо смахиваешь на тронутого, — Танька решила не застегивать мешок и не залезать в норку, и, против обыкновения, позвала под бок и обняла своего лохматого защитника. — Да и на маньяка не тянешь. И Дед не очень-то и чокнутый, мне показалось. И Зеленый… Кстати, почему он Зеленый, а? — повернув голову, она старалась рассмотреть выражение лица опекуна.
— Ха! Ты наш туалет видела же? Что скажешь? — развеселился оружейник.
— Ну, судя по количеству журналов, запором здесь никто не страдает… — растерялась Танька.
— Ну, вот. Съел он как-то слишком много…
— Так, понятно! Этот фольклор можешь пропустить! — остановила воспоминание Танька. — Давай дальше.
— Старый и я — мы не отсюда. Я из Припяти, а его власти поставили. Нельзя же только вознаграждение за мутантов платить, нужно еще и заработать на этом. Вот он и торгует оружием, припасами, едой. Ну и смотрит за порядком. Так в каждом лагере заведено, — Тишь почему-то печально вздохнул.
— А остальные? Что, одиночки не уживаются во внешней реальности? — помогла переключиться Танька.
— Понимаешь… Иногда кажется, что сама Зона разобщает людей. Пока мы здесь — все более-менее вменяемые. А чем дальше от лагеря… Пропадает что-то в человеке, и начинают охотиться друг на друга. Я даже думаю, что здешняя Зона и есть одна большая аномалия. Вот и гибнут, в основном, от рук своих же.
— Ты поэтому в оружейники подался? — тихонько спросила почти засыпающая синеглазая.
— И поэтому. Я оружие люблю. Несколько образцов сам изобрел, а их отвергли и чуть меня в тюрьму не упекли. У нас, оказывается, только инженеры на заводе таким могут заниматься, а я — кустарь. Но вот здесь пригодился — и рад. И деньгой разжился! — нервно хохотнул бывший сталкер.
Часть 23
Собак все-таки седлали: понадобилось место для рюкзаков, оружия и успевшей подсохнуть трофейной шкуры проводника. Мармеладка и Барбариска, засидевшиеся в своей огромной конуре, так обрадовались появившейся утром Таньке, что, повизгивая, прыгали и скакали вокруг нее, словно маленькие щенки. Их фантастически пушистые лисьи хвосты, словно рыжие бревна, мотались из стороны в сторону. Теряясь среди этих громадин, девочка, тем не менее, совсем не боялась быть раздавленной их огромными лапами. Лютый добавил беспорядка, вытворяя вместе с ездовыми одному ему понятный танец.
Перед отъездом Танька продемонстрировала всем желающим, что теперь вооружена и ее можно вызывать на дуэль. Тишь позаботился и отдал подопечной очень тонкую и легкую стреляющую штуковину, при виде которой у многих чейсеров потекли от зависти слюнки.
Уже в седле, словно полководец перед битвой подняв Мармеладку на дыбы, Танька прокричала: «Рэп — дерьмо! Попса — параша! Панки — хой! — победа наша![15]». И сорвала такой вопль поддержки провожающих, от которого настроение из хорошего превратилось в прекрасное. После вида ускакавшей верхом на саблезубой собаке Таньки — в пустынном камуфляже и с весело прыгающим русым хвостиком, который она решила украсить маленьким розовым бантиком — чейсеры еще долго приходили в себя.
«А что? Очень даже ничего себе, — рассматривала себя Альтер Эго.
Дурацкий бантик, я тебе говорила, — хмурилась Танька, затаив одобрение.
Чего это? Сейчас все так одеваются: и спортивно, и стильно…
Розовый бантик сверху, огромный нож сбоку и лихой скакун под задницей… Это стиль? — с сомнением спросила себя.»
Ореховое настроение теперь приходило всё чаще и синеглазая погружалась в мечтания и фантазии совершенно внезапно. Отъехали совсем чуть-чуть, когда Танька увидала передвигающихся неподалеку черных, как грозовые тучи, пингвинов. Приняв горизонтальное положение, они неуловимо быстро вращали острыми, как серп, крыльями и скользили по любой поверхности, оставляя за собой две глубокие борозды прорезанные органами летания. Выглядело это смешно, и улыбка показалась девочке вполне уместной.
