Фактор надежды - [3]

Если бы я хотя бы попытался назад повернуть - не корил бы себя сейчас. Ну не удалось - что поделаешь. Не повезло. Так нет - я же сразу повернул к проходу, я же на максимальной скорости пошел. Боялся, что он быстро закроется. И ведь не зря боялся - только-только проскочить успели. А о том, что по записям в аварийной капсуле никто об открывшемся проходе в Полость не поймет - об этом я только после подумал. Мне же случившееся настолько очевидным тогда показалось, что до сих пор сам на себя удивляться не перестаю. Что это - затмение разума? Скорее всего. А значит, никто и никогда уже не сможет реконструировать мое поведение в те мгновения. Даже лучшие земные психологи не смогут, потому что раньше ни в одном из тестов не показал я ни малейшей склонности к таким поступкам. Меня бы и в разведку не допустили, покажи я такую склонность. И уж, конечно, не доверили бы трех гвенгов.

Гвенги. Как сейчас помню тот разговор - это было вскоре после того, как мы с Зойкой познакомились.

- Ты знаешь, - сказала она, - а я ведь в детстве очень боялась гвенгов. Ну просто очень.

- Почему? - спросил я, даже не вдумываясь в ее слова. Мне просто нравилось смотреть на нее и слушать, как она говорит - чуть смущаясь, так, будто выдает какую-то великую тайну. А может, это и было для нее великой тайной. Может, она и сама удивлялась, что вдруг заговорила со мной об этом - мы ведь тогда почти совсем еще не знали друг друга. Раньше вот никому об этом не говорила, а теперь вдруг язык развязался.

- Да вот боялась, - она улыбнулась, взглянула на меня снизу вверх, потом опустила глаза и стала высматривать что-то под ногами. - А почему? Не знаю. Может, потому, что они такие древние. Что так много видели. Что так много знают и помнят. Мне казалось, что они и про меня все-все знать должны. Даже то, что со мной в будущем случится. Даже то, когда я умру. Вот и боялась. И потом, ведь сколько цивилизаций погибло, а гвенги все существуют. А вдруг и мы погибнем - а они останутся жить? И будут кому-то еще рассказывать, какими мы были. А вдруг они уже сегодня знают, когда и от чего мы погибнем? А ты - ты их не боялся? - вдруг очень серьезно спросила она, посмотрев мне прямо в глаза.

Меня же как током тогда ударило! Я же никому и никогда не говорил об этом, я же сам об этом давным-давно забыл! А теперь вот вдруг вспомнил.

- Да, - ответил я с трудом. - Боялся. Но я боялся их потому, что мне казалось, это они повинны в гибели других цивилизаций. Смешно, правда?

- Нет, - сказала она очень серьезно. - Это не смешно, - она помолчала, потом добавила чуть слышно: - Это здорово...

И уже позже, после того, как мы, спустившись на пляж, искупались и лежали, согреваясь на горячем песке, я спросил - спросить раньше я почему-то не решился:

- А почему здорово?

Я боялся, что она не поймет вопроса. Или ответит что-то невпопад. Но она промолчала. Взглянула на меня, потом отвернулась и коротко засмеялась. И я почувствовал, что мне и не важно было, что же она ответит, что мне и не нужен был ее ответ. Мне нужно было, чтобы она поняла, о чем я спрашиваю...

Воздух вокруг снова стал мутным от пыли, и я заставил себя сосредоточиться. Даже слезы на глазах выступили, до того обидно стало, что ничего этого больше не будет. А будет только дурацкая Полость, коварная и жестокая, но однообразно-коварная и однообразно-жестокая, которая рано или поздно нас доконает. И тогда уже ничего больше не будет. Только через пять-шесть тысяч лет, когда снова откроется проход - так получается по расчетам Патрика - кто-то, возможно, снова проникнет сюда, и обнаружит, если повезет, наши останки.

След, которым прошла зона контакта, открылся сразу за гребнем холма. Пока машина карабкалась вверх по склону, еще оставалась надежда, что пыль в воздухе - просто от ветра. Но сразу за гребнем все впереди тонуло в пыли. Нечего и думать о том, чтобы догонять зону контакта по ее же следу. Локаторы, конечно, не дадут попасть в ловушку, но рельеф там внизу... Это же сплошные вздыбленные скалы с глубокими провалами между ними. Конечно, можно провести машину в десятке метров над поверхностью, но тогда энергии нам хватит не больше, чем на сутки. А что потом?

Мне даже чертыхаться не захотелось. Это в первые два раза, когда так получалось, я злился. Потом привык. Ко всему привыкаешь. Я вздохнул, развернул машину и пошел назад по своему же следу. Придется вернуться километра на три. Там слева, я это помнил, осталась довольно удобная седловина между холмами. Возможно, за ней откроется хороший путь туда, куда уходит зона контакта. А возможно, и не откроется. Так или иначе, надо было спешить. Нельзя упустить зону контакта за горизонт. Горизонт здесь это та граница, в пределах которой еще возможно возвращение. Если, конечно, кто-то догадается, что мы попали в Полость, и рванет там, снаружи, хороший термоядерный заряд, чтобы накачать зону контакта энергией.

Гвенги у меня за спиной уже давно о чем-то оживленно щебетали, но говорили они друг с другом, и потому транслятор молчал. Мне не хотелось бы верить, что они догадываются, насколько безнадежно наше положение. Мне не хотелось бы, чтобы они догадывались. Я не знал, как они поведут себя, узнав правду, но я хотел, чтобы они до самого конца не теряли надежды. Чем больше узнаешь этот народец, тем большей симпатией к ним проникаешься. Они, мягко говоря, не очень умны, зато веселы и ласковы, как щенки, и смотрят на тебя такими же добрыми и умными - по-собачьи умными и понимающими - глазами. Если бы собаки научились разговаривать, из них, наверное, получились бы гвенги. По крайней мере, мозгов у собак почти столько же, только вот лапы не приспособлены для тонкой работы. Ну да в наше время, когда всю такую работу можно поручить автоматам, это не слишком важно. И они, наверное, точно таким же образом смогли бы развить свою собачью цивилизацию, строить галактические корабли и возводить грандиозные сооружения. И даже вести кое-какие исследования, особенно если бы люди им помогали...