Факир против мафии - [51]

От этих мыслей Отарову стало тошно.

Он открыл глаза, взял бутылку и снова наполнил свой стакан. Поднял стакан с коньяком перед собой и посмотрел сквозь него на окно, освещенное светом уличных фонарей.

— Пить или не пить, вот в чем вопрос? — тихо произнес он. Усмехнулся, поднес стакан к губам и опорожнил его тремя большими глотками, обжигая нёбо и гортань.

3

Дашкевич пришел в себя на третий день, в шесть часов утра. Бандит лежал на мягкой постели и с изумлением таращился на склонившегося над ним врача, не понимая, что происходит и где он находится. Но потом окинул взглядом стены и потолок больничной палаты, глянул на капельницу, на проводки, идущие от его тела к какому-то странному аппарату с мигающими лампочками, вздохнул и хрипло прошептал:

— Жив…

Память возвращалась к Дашкевичу постепенно. К вечеру он уже очухался настолько, что вспомнил почти все, вплоть до того момента, когда сунул в замочную скважину ключ. Вспомнив то, что с ним было, а также услышав от врачей о взрыве, Дашкевич сопоставил факты и сообразил, что Отаров решил избавиться не только от него, но и от Юдина, от этого «мерзкого суслика» с черной цыганской мордой.

Потеря руки Дашкевича не слишком огорчила. С рукой или нет, но он жив. К тому же, кроме оторванной руки, никаких особых повреждений на его теле обнаружено не было, так — переломы, ушибы, парочка рваных ран, которые уже заштопали, пока он валялся без сознания. Как говорится, легко отделался. Волновался Дашкевич совсем по-другому поводу. Он боялся, что Отаров отыщет его и в больнице, а отыскав, пришлет человека с пушкой, призванного решить проблему — быстро и радикально.

Во время осмотра Дашкевич попросил врача наклониться и спросил еще не до конца окрепшим голосом:

— Доктор… тот человек… который был со мной… он жив?

Врач виновато улыбнулся и пожал плечами:

— Простите, но я не в курсе. Когда «скорая» приехала на место взрыва, вы были там один. Знаете что… Через полчаса сюда явится следователь из прокуратуры. У него и спросите.

— Следователь?.. — эхом отозвался Дашкевич.

Врач кивнул:

— Да. Он бы приехал и раньше, но мы не хотели вас тревожить. Ваше состояние было не вполне стабильным. Сейчас вам лучше, и мы разрешили ему приехать и задать вам пару вопросов. Кстати, все три дня, пока вы были без сознания, вас охраняла милиция.

— Милиция… — вновь повторил Дашкевич.

— О да! Такое у нас тут нечасто встретишь. Медсестры уверены, что вы важная «шишка»! — Врач улыбнулся и мягко тронул Дашкевича за здоровую руку. — Ладно, отдыхайте. Следователь скоро приедет. Набирайтесь сил для беседы.

Оставшись один, Дашкевич принялся судорожно соображать, что нужно сказать следователю. И надо ли с ним вообще разговаривать? Если Юдин у них, то он уже наверняка раскололся. А значит, следователь знает все и об убийстве Канунниковой, и о его, Дашкевича, участии в этом убийстве.

Это было хреново. На кичу Дашкевичу вовсе не хотелось. С другой стороны, лучше уж сесть на нары, чем подохнуть. Ведь Отаров не оставит его в покое, он любого может из-под земли достать. Что же тогда делать? Может быть, рассказать следователю все как есть? Но тогда Отаров постарается убрать свидетеля, пока дело не дошло до суда.

Дашкевич промучился еще двадцать минут, но так ничего и не решил. А через двадцать минут дверь открылась, и врач ввел в палату высокого мужчину средних лет со строгим, гладко выбритым лицом.

— Не больше пяти минут, — напомнил незнакомцу врач, затем кивнул Дашкевичу, повернулся и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Мужчина подошел к кровати, на которой лежал Дашкевич, поискал глазами, на что бы сесть, увидел стул, придвинул его и уселся, откинувшись на спинку и забросив ногу на ногу, как какой-нибудь блатарь или деловой. У него и взгляд был, как у настоящего пахана, колючий, жесткий и убийственно спокойный.

— Старший следователь генпрокуратуры Турецкий, — представился незнакомец.

Дашкевич глянул на него из-под полуопущенных век и ничего не сказал.

— Ваша фамилия Дашкевич, — продолжил следователь. — Вы работали на Отарова. Отаров приказал вас убить. Юдин у нас, и он нам все рассказал. Вы будете со мной говорить?

Дашкевич молчал. Тогда следователь сказал:

— Отаров наверняка знает, что вы здесь. Если вы не заговорите, я уйду, но перед этим прикажу снять охрану. А если я сниму охрану, то вы вряд ли доживете до утра. — Он выждал секунду и спросил: — Мне уйти?

Дашкевич и на этот раз ничего не сказал. Тогда следователь встал со стула, повернулся и направился к двери.

— Постойте… — хрипло проговорил Дашкевич. — Подождите…

Следователь остановился и обернулся.

— Я это… — пролепетал Дашкевич. — Я буду говорить…

Он чувствовал себя разбитым и уставшим. Ему вдруг стало на все наплевать. На все, кроме собственной жизни. Пусть нары, пусть зона, но, если есть хоть один шанс выжить, его надо использовать.

Следователь вернулся и снова сел на стул.

— Я вас слушаю, — спокойно сказал он.

— Вы это… — Дашкевич говорил с усилием, в горле у него першило, и каждое слово резало по гландам, как бритва. — Вы спрашивайте… Я отвечу.

Следователь удовлетворенно кивнул.

— Начну с самого начала, — сказал он. Затем впился в лицо Дашкевича своими холодными глазами-буравчиками и грубо спросил: — Это вы убили Канунникову и ее мужа?