Факир против мафии - [2]

— Эдуард Васильевич, я понимаю ваши чувства. Но мой долг спросить вас: не замечали ли вы чего-нибудь странного в поведении Канунниковой? Ну, может быть, она как-то особенно нервно себя вела?

По тонким губам Дубинина пробежала усмешка.

— А вы как думаете? — резко спросил он. — Конечно, Лена нервничала. Ведь в эту ночь решалось политическое будущее нашей партии. Увы, будущее оказалось безрадостным. Как вы уже знаете, в Думу мы не прошли.

Горшков вновь изобразил на конопатом лице сочувствие и спросил:

— Елена Сергеевна была сильно расстроена?

— Сказать, что она была расстроена, значит, ничего не сказать, — ответил Дубинин. — Она была просто убита результатами голосования. Никто из нас не ожидал столь сокрушительного провала.

Горшков сдвинул рыжеватые брови, кашлянул в кулак и спросил неуверенным, запинающимся голосом:

— Эдуард Васильевич, по-вашему, Елена Сергеевна могла решиться на… самоубийство?

Серые глаза Дубинина вспыхнули холодноватым огоньком, казалось, он был оскорблен диким предположением следователя до самой глубины своей партийной души. Но вслед за тем черты лица политика вновь разгладились, он вздохнул и ответил с легким кивком:

— Увы, да. Лена была очень эксцентричной женщиной. И настоящей максималисткой. Вы ведь знаете, как она пришла в политику?

Горшков покачал рыжей головой:

— Нет. А как?

— Видите ли, у Лены в жизни была личная драма, — грустно начал Дубинин. — Лет десять назад у нее умерла от лейкемии сестра Вера. Девочке было всего двенадцать лет, а Лене — тридцать шесть. Представляете, каким это было ударом для Лены с ее чувствительной душой и чутким характером? — Дубинин снова тяжело вздохнул, как бы сокрушаясь по поводу жестокости и несовершенства мира, в схватке с которым проигрывают даже самые сильные люди. После чего продолжил: — После смерти сестры Лена стала заклятым врагом атомной промышленности. Харизма Лены была настолько велика, что стягивала к ней бунтарей всех сортов и мастей. В девяносто третьем году она создала «Экологическую партию России». Это был первый шаг к успеху. Ну а потом были выборы. Помнится, в то время мы добились ошеломляющих результатов.

— Значит, для Елены Сергеевны было жизненно важно победить на этих выборах? — спросил Горшков.

— Именно, — кивнул Дубинин. — Именно так. По всей видимости, она винила в поражении партии себя одну. Лена всегда брала на себя больше, чем могла унести.

— Извините?..

— Пардон, я не так выразился. — Дубинин улыбнулся. — Я хотел сказать, что она отказывалась принимать мир таким, какой он есть. Она была идеалисткой. Поэтому нет ничего удивительного в том, что она могла найти такой… э-э… радикальный выход из сложившейся ситуации.

— Вы считаете самоубийство выходом?

— Для Лены — да. Как ни грустно это утверждать, но реальная жизнь выталкивает таких людей, как Лена, отвергает их. Девиз, с которым она шла по жизни, был таким: «Победить или погибнуть». Не исключаю: как только Лена поняла, что победы не будет, она решила погибнуть. Для меня в этом нет сомнений.

— А ее муж? — спросил Горшков.

Дубинин пожал плечами:

— А что муж? Он обожал Лену, буквально боготворил ее. Арсений Андреевич был на тринадцать лет старше Лены и относился к ней с такой беззаветной нежностью, словно она была маленькой девочкой. Он бы, не раздумывая, бросился в жерло вулкана, если бы она ему приказала.

— А выстрелить? — чуть склонив голову набок, спросил Горшков. — Выстрелить в нее он мог?

Дубинин сдвинул черные брови к переносице, пристально посмотрел на следователя и сказал — очень серьезным и твердым голосом:

— Если бы этого потребовала Лена, то да. Вы знаете, Андрей… извините?

— Петрович.

— Вы знаете, Андрей Петрович, у Елены Сергеевны, как и у любого человека, были свои кумиры. Среди этих кумиров она не раз называла имя Петре Келли. Слыхали такое имя?

Горшков наморщил лоб, вспоминая, но, так ничего и не припомнив, покачал головой:

— Нет. А кто это?

— Основательница партии «зеленых» в Германии, — сказал Дубинин. — Так вот, Петре Келли ушла из жизни точно таким же образом, как это, получается, сделала Лена. Боюсь, что Елена Сергеевна решила взять с отважной немки пример. Дурной пример. А я, к моему стыду, не смог ее вовремя остановить.

— А разве у вас была такая возможность?

Дубинин нахмурился и ответил жестким, назидательным голосом:

— Возможность есть всегда. Я мог внимательнее относиться к этому ее «победить или умереть». Для меня это была просто реплика, для нее — магическая мантра, по которой она выверяла свою жизнь. Возможно, если бы я был в ту минуту с ними, ничего бы не произошло.

Эдуард Васильевич вздохнул.

— Вы знаете, — продолжил он задушевным тоном, — муж Лены, Арсений Андреевич, он ведь прошел две войны. У него были ранения, контузия… Иногда он словно выпадал из жизни. Взгляд его стекленел, движения становились скупыми и точными, как у автомата. Он превращался в настоящего зомби. В такие моменты он выполнял любое приказание Лены. Она словно гипнотизировала его. Думаю, так могло случиться и на этот раз. Скорей всего, она внушила ему эту мысль насчет самоубийства… Велела ему выстрелить сначала в нее, а потом в себя. Зная Арсения Андреевича, я могу предположить, что он выполнил ее приказ, не раздумывая.