Фаэтон - [2]

— Не могу понять, Ефрем Иванович, э-э-э… что был за самолет? Тот, на котором мы сюда прилетели, сломался. Так ведь? И вот… э-э-э… покуда мы странствовали по степи… отсюда взлетал другой самолет. А, Ефрем Иванович? Как говорится, загадка…

— Загадок много, директор. И все надо разгадать, — сказал Ефрем снова, чуть помолчав. — У этого самолета тоже вынужденная посадка. Соображаешь? Что за место проклятое! Объясни. — Утяев промолчал. — То-то и оно… Ася где? Как в сказке… Того и гляди, волшебники появятся.

— Может, чтоб нас задерживать? — вздохнула Людмила Петровна. — Ума не приложу… Всё время девочка при мне была.

— Я понял, — вскочил на ноги Утяев. — Это… это случилось в те минуты, когда Ефрем Иванович коридор в лозе прорубал для прохода. Вот когда! Э-э-э… вот!

Ефрем молчал.

Людмила Петровна подошла, чтоб присесть рядом, и только в эту минуту увидела наконец, что в волосах у Ефрема запеклась кровь. И бороду свело, то ли грязь в ней засохшая, то ли тоже кровь.

— Ефремушка! — всплеснула она руками. — Сослепу-то не разглядела: кровь у тебя! Вот напасть! Смыть надо.

— Ничего, обойдется, Петровна. Ты рассказывай.

— Зря повязку снял, Ефремушка, — продолжала Людмила Петровна. — Ветер-то вон какой.

— Насчет повязки, пожалуй, верно. — И он скомандовал Маратику: — Ну-ка, малыш, притащи бинты. Видишь, вон куда их самолетом отогнало, за кусты зацепились.

Маратик быстро принес повязку. Людмила Петровна и Утяев стали разматывать бинты, чтоб снова можно было перевязать голову…

Ефрем потрогал руками повязку, встал. Достал из кармана записку, перечитал, — на этот раз про себя.

«Что делать?» — думал он. Все вроде ему теперь ясно, кроме главного. Сколько чудес всяких в дикой степи — и ни одного волшебника пока не повстречалось. И откуда взяться чудесам?

Надо было вспомнить, как все началось, как они встретились.

— Послушай, директор, — сказал Ефрем Утяеву, — где вы впервой встретились с Асей? А ну-ка вспомни.

— Э-э-э… сейчас, сейчас, — не удивился вопросу Утяев. — Да где же. На аэродроме, конечно. Где и ты, Ефрем Иванович. Как говорится, вместе.

— Все вместе повстречались, Ефремушка, — подтвердила Людмила Петровна, — в один день и час. А почему ты об этом спрашиваешь?

Ефрем вздохнул в ответ, ничего не сказав. Он не умел кривить душой, а признаться, что подозревает Асю в обмане, не хотелось.

Но вроде бы так оно и есть. Когда он появился в аэропорту, вспоминал Ефрем, и выяснил, что билетов на брянский рейс нету, то пошел искать начальника, чтобы пожаловаться, что вот-де, отпуск кончился, ждут дома дела. Ему сказали, что начальник в зале ожидания. Там-то Ефрем рядом с начальником аэропорта и увидел впервые Асю. Потом за Асей появился Утяев, директор с бабьим лицом, что рассмешило, помнится, Ефрема. Вслед за Утяевым подошла Людмила Петровна с Маратиком. Оказалось, тетка с пятилетним племянником тоже брянские, они отдыхали на юге, им пришла пора возвращаться. И Асю привезли из Брянска на юг, в детский санаторий лечить легкие. Она сирота, детдомовская девочка, учится в музыкальной школе. Впоследствии выяснилось, и тут-то закавыка! — думал Ефрем, что девочка сбежала из санатория и попросила незнакомого ей начальника аэропорта отвезти ее на самолете домой…

— Вот тут-то и закавыка! — повторил вслух Ефрем и хотел было поделиться своими мыслями с Утяевым и Людмилой Петровной, как вдруг в глаза ударил яркий пучок света, прошелестела трава, словно бы кто пробежал мимо, и послышался голос. Сначала от страха и шума Ефрем слов не мог разбирать. Но потом, когда свет погас, шелест прекратился и Ефрем сам малость успокоился, речь Невидимки стала понятной:

— …Слушай и запоминай. Асю мы вам вернем, если вы снова появитесь в наших владениях… За лозой вас ждет подвода. Доедете на ней до шалаша, а дальше — пешком. У шалаша вас будет ждать Ася. И еще найдете там рюкзаки с едой. Ты все понял?

— Понял, чай, не дурак.

— Ты принимаешь наши условия или отрекаешься от Аси?

— В жизнь не отрекусь! Ишь чего захотел.

— Тогда прощай. Мы все сказали.

Мелькнул луч света, прошуршала трава, и все стихло.

К Ефрему подбежала Людмила Петровна.

— Ефремушка! С кем ты разговаривал?

— Нешто слыхала?

— Вот напасть-то! Жар у тебя.

— Слыхали голос?

— Какой голос?

— Директор, — повернулся Ефрем к Утяеву, — слыхал голос?

— Нет, Ефрем Иванович… э-э-э… не слыхал.

— А ты, Маратик, слыхал голос?.

— Чей голос, дядя Ефрем? Ничего не слыхал.

— Чудно, — протянул в задумчивости Ефрем. Но все же он не сомневался, что голос был. — Ладно, — сказал он. — Встали и пошли!.. Все айда за мной!

* * *

И вот они едут на телеге. Второй день. Без еды и без питья. Воды, правда, добыли немного — от лошади осталась, в ведре, с полстакана, не больше. Ефрем глазам не поверил, когда ведро увидел. Дело было так. На привале, чуть воронье под вечер угомонилось, все легли спать. До этого Ефрем распряг кобылу, стреножил и пустил пастись по худой пожухлой траве. Утром с первой вороной проснулся, видит — лошадь запряжена, и ведро рядом, а воды в ведре — на донышке. Конечно, понял, что вновь таинственные чьи-то проделки. Почему бы и людям воды не оставить? Так нет, пожалели…