Фадеев - [53]

15 ноября 1928 года «Комсомольская правда» опубликовала сообщение о выступлении председателя Худнолит-совета при Главреперткоме Ф. Раскольникова, в «котором он призывал «шире развернуть и активизировать кампанию против «Бега» Михаила Булгакова.

Прошел год. 2 сентября 1929 года редактор «Красной нови» Раскольников в письме в «Литературную газету» подчеркивал в связи с осуждением публикации в Берлине «Красного дерева» Б. Пильняка: «Советский писатель не может печататься в эмигрантских изданиях». Прошло еще десять лет. 14 августа 1939 года Булгакову и МХАТу запрещена дальнейшая работа над «Батумом», а 17 августа (спустя месяц после объявления его вне закона) Раскольников публикует в эмигрантском издании «Открытое письмо Сталину», в котором есть строки и об отсутствии «минимума внутренней свободы» у «писателя, ученого, живописца», и о тисках, в которых задыхается и умирает искусство, но, как уже справедливо говорилось, нет и намека *на покаяние, нет и мысли о своем собственном вкладе в создание этих «тисков», в конечном счете раздавивших и его самого. Потому-то для А. К. Воровского новый редактор был чуждым человеком. В письме к А. М. Горькому он писал, что сотрудничать с Ф. Ф. Раскольниковым у него нет никакого желания. Журнал терял свое лицо. Вчерашние его авторы уходили в другие издания. Вскоре Ф. Ф. Раскольникова отозвали на дипломатическую работу — в 1930 году его назначили послом СССР в Эстонии.

Наконец, в 1931 году сформировалась новая редакция журнала (А. Фадеев, Л. Леонов, В. Иванов). Горький испытал чувство удовлетворения, что в журнал вновь пришли «серьезные, грамотные люди».

Новой редакции пришлось работать в круто изменившихся условиях, когда административный стиль руководства культурой «отчеканил» свой стиль директив и инструкций, И все же журнал вновь обрел репутацию лучшего периодического издания тридцатых годов, отличавшегося высокой культурой, широтой эстетического вкуса. В журнале были напечатаны повесть «Впрок» Андрея Платонова, «Охранная грамота» Бориса Пастернака, очерк Андрея Белого «Из воспоминаний», очерки А. М. Горького, «Голубая книга» Михаила Зощенко, рассказы Ивана Катаева, Пантелеймона Романова, стихи и проза «новокрестьянских поэтов» Петра Орешина, Сергея Клычкова, отрывок из исторического повествования Федора Раскольникова «1848 год», романы, повести, рассказы Вячеслава Шишкова, Алексея Толстого, стихи Павла Васильева, Ярослава Смелякова, Владимира Луговского, Эдуарда Багрицкого и другие произведения.

Но приходилось и отступать, идти на компромиссы, каяться в ошибках. Так случилось с публикацией повести Андрея Платонова.

В третьем номере журнала «Красная новь» Фадеев-редактор публикует повесть А. Платонова «Впрок (бедняцкая хроника)».

Каких только легенд не создано по этому поводу. Будто бы Фадеев, отчертив красным карандашом ошибочные или спорные места повести «Впрок», тем самым как бы просил обратить членов редколлегии на них особое внимание, а сам уехал в командировку. И будто бы члены редколлегии Леонид Леонов и Всеволод Иванов поняли эти красные отметки у тех или иных абзацев как особо важные, требующие выделения черным петитом, и якобы поэтому повесть набрана двумя шрифтами.

Третий номер «Красной нови» за 1931 год Фадеев впервые подписывал как ответственный редактор. Без его подписи журнал просто бы не вышел. Повесть «Впрок» открывает номер журнала, значит, у редактора к ней особое доверие. Никакой игры шрифтами нет. Лишь пять словосочетаний, не абзацев, не глав, а пять слов и словосочетаний даны вразбивку явно по просьбе автора. Вот как обстояло дело.

Но то, что было расценено как достойное художественное явление известными писателями, пришедшими в журнал, чтобы возродить его былую славу, не было понято в высоких инстанциях, Сталина вновь натравили на Платонова и «путающегося, идеологически не бдительного» Фадеева. Кстати, в этой повести есть одно место, достойно бьющее по чиновникам от культуры, которые испортили столько крови истинным художникам слова.

Рассказчик сообщает:

«Поздно вечером я посетил клуб артели, интересуясь ее членским составом. В клубе шла пьеса «На командных высотах», содержащая изложение умиления пролетариата от собственной власти, т. е. чувство, совершенно чуждое пролетариату. Но эта правая благонамеренность у нас идет как массовое искусство, потому что первосортные люди заняты непосредственным строительством социализма, а второстепенные усердствуют в искусстве».

В тяжелое положение попал Фадеев. Он допустил, как говорилось в решении партийной фракции РАПП, «грубую политическую ошибку», это произошло у него из-за «ослабления классовой и партийной настороженности». Фадеева заставили дать опровержение, он написал заметку в несколько страничек, объявил повесть А. Платонова кулацкой хроникой, а публикацию политической ошибкой. Вынудили и В. Иванова, и Л. Леонова присоединиться к такой оценке.

Эти факты высвечивают трагедию нашей литературы, когда таланты, великие люди в литературе вынуждены идти в послушание к бесчувственным, тупым «купцам Алехиным» — предпринимателям от культуры… Потому-то жизни Платонова и Фадеева сложились столь драматично — да только ли их! — именно жизни, а не отношения.