Ф. В. Булгарин – писатель, журналист, театральный критик - [96]
В некоторых своих заметках Булгарин демонстрирует высочайшую степень осведомленности о внутренних редакционных делах «Репертуара и Пантеона». Так, «Северная пчела» заранее сообщала о том, что «Репертуар и Пантеон» напечатает новую трагедию Г. П. Ободовского «Царь Василий Иванович Шуйский»[795] и опубликует перевод модной французской пьесы «Les memoires du diable»[796]. Как уже было указано, именно Булгарин получает письма издателя Песоцкого из Парижа и знает, кто будет следующим после Межевича театральным обозревателем журнала.
Очевидно, что сама модель «Репертуара и Пантеона» 1842 г. – журнала сугубо театрального, не публикующего материалов, которые не имеют прямого отношения к театру[797], – отвечала пожеланиям Булгарина и, видимо, была им прямо определена. Так, в обзоре «Газеты и журналы в России и в остальной части Европы» Булгарин признавался, что он сторонник журналов специальных, а не энциклопедических. И в качестве образцовых специальных журналов назвал именно «Репертуар и Пантеон» и «Эконом»[798]. За «специальностью» «Репертуара и Пантеона», на наш взгляд, стоял именно Булгарин.
Радикально отношение «Северной пчелы» к «Репертуару и Пантеону» не изменяется в 1843 г. Это объясняется продолжавшимся сотрудничеством Песоцкого и Булгарина по изданию «Эконома». В начале года сразу в нескольких материалах сохраняются одобрительные интонации 1842 г.[799] В последнем номере «Северной пчелы» 1843 г. в общем обзоре современной журналистики «Репертуар и Пантеон» заслуживает сдержанной похвалы, а его редактор Межевич – одобрения как выпускник Московского университета, честный литератор и бывший сотрудник газеты[800]. Очевидно, конфликт между Булгариным и Межевичем к концу 1843 г. был исчерпан.
Однако неписаный запрет на упреки в адрес театрального журнала был снят, и по частным поводам критиковать «Репертуар и Пантеон» было уже можно. Так, в августе был прохладно встречен перевод Строевым «Парижских тайн», печатавшийся в театральном журнале. В целом охарактеризовав Строева как прекрасного переводчика, Булгарин подчеркнул, что тот не владеет простонародным языком и воровским арго, без которых перевод Э. Сю получается очень неточным[801]. В фельетоне другого номера «Северной пчелы» предъявлялись претензии анонимному автору «Репертуара и Пантеона», который предложил транслитерировать фамилию пианиста Ф. Листа как Лишт. Автору посоветовали поучиться венгерскому языку и был преподан урок венгерской фонетики[802]. Запрет на отрицательные характеристики «Репертуара и Пантеона» в «Северной пчеле» был снят тогда, когда, по нашему мнению, Булгарин перестал редактировать журнал Песоцкого.
5
Полагаем, что за цитировавшимися словами Кони о том, что в 1842 г. Булгарин «уронил» «Репертуар и Пантеон», лежат либо точные сведения, либо интуиции, которые основаны на наблюдениях, аналогичных нашим. В 1842 г. «Литературная газета» Кони несколько раз атаковала объединенное издание. В упомянутом уже разгромном отзыве на первые книжки «Репертуара и Пантеона» рецензент специально остановился на сочинении Булгарина «Отрывки из философических записок отставного суфлера Фоки Савельича Петушкова»[803]. В рецензии на шестую книжку опаздывающего «Пантеона» за 1841 г. автор сравнил погибающий журнал с новым «Репертуаром и Пантеоном» не в пользу последнего – пустого и неопрятного[804]. Позднее старый «Пантеон» и новый журнал были сопоставлены вновь: «Беспрестанные промахи, странные взгляды на искусство, противоречие всему, что называем мы изяществом, отчетливостью, – все это ставит “Репертуар и Пантеон” на самую незавидную ступень в современной периодической литературе»[805].
Агрессию Кони-рецензента в отношении «Репертуара и Пантеона» трудно объяснить, если Кони не считал редактором именно Булгарина. Вряд ли Кони нападает на новый журнал, чтобы защитить «Пантеон»: в 1842 г. было уже очевидно, что журналу не выжить. Вряд ли Кони был принципиально не согласен с политикой издания Песоцкого, потому что никакой особенной политики у него, как представляется, не было. Наконец, вряд ли Кони мог иметь какие-то претензии к самому Песоцкому. Об этом косвенно свидетельствует их дальнейшее сотрудничество, начавшееся в 1845 г. Примирение же Кони и Булгарина, конечно, невозможно представить даже гипотетически. Заметим также, что, отвечая на статью, в которой Кони раскрыл его редакторство, Булгарин возражает на все упреки, но ни слова не говорит о «Репертуаре и Пантеоне» 1842 г. и своей роли в нем[806]. Отрицать свою причастность к театральному журналу Булгарину было уже бессмысленно.
6
Разумеется, редакцией «Репертуара и Пантеона» в 1842 г. мог заведовать и другой человек, например Р. М. Зотов или Н. А. Полевой. Надежных доказательств обратного у нас нет. Однако сумма приведенных косвенных данных позволяет полагать, что неофициальным редактором журнала в этот год был именно Булгарин. Укажем в завершение еще на обстоятельство и соображение, которые могут подтверждать справедливость нашего решения: 1) в 1842 и начале 1843 гг. «Репертуар и Пантеон» печатался в типографии Н. И. Греча, то есть там же, где и «Северная пчела». Ни до, ни после журнал Песоцкого с этой типографией не сотрудничал. 2) Сама идея слияния двух конкурирующих изданий, вероятно, восходит к булгаринскому кругу. По крайней мере, она уже была апробирована несколькими годами ранее, когда были объединены журналы «Сын Отечества» и «Северный архив». Похожесть этих двух слияний была проницательно обозначена Белинским в рецензии на первые книжки «Репертуара и Пантеона» 1842 г.: «Соединение
