Ф. В. Булгарин – писатель, журналист, театральный критик - [37]
Реформаторская деятельность польских просветителей и Вильна
В текстах, написанных на польском языке, речь идет, прежде всего, о реформе и преобразовании сельской жизни в целом. Идеальный помещик здесь относится к числу тех просвещенных современников (дворян), которые ведут умеренный образ жизни, хорошо относятся к крестьянам и всячески поддерживают науку и образование. При этом Красицкий совмещает просвещенческий идеал, а именно его принципы скромности и приземленности, с национальными обычаями, кухней и традициями, и таким образом (что наиболее важно!), конечной целью реформ становится возврат к старым якобы добрым временам[305].
Главным звеном, которое соединяет тексты Красицкого, написанные еще в XVIII веке, с романом Булгарина «Иван Выжигин», являются город Вильна и действовавшее в нем в начале ХІХ в. Общество шубравцев (Towarzystwo szubrawców)[306], что по-русски означает «Общество прохвостов», и печатный орган этого общества – газета «Площадные известия» («Wiadomości brukowe»)[307].
Шубравцы ориентировались на морально-сатирические тексты Красицкого и являлись своего рода продолжателями проекта польского Просвещения (расцвет которого пришелся на 1760–1770-е гг.), стараясь приспособить его под региональные нужды и местную специфику. Сам Красицкий был родом из совсем другого региона, а именно из сегодняшней восточной Польши (район города Жешув), в то время как карьера католического эпископа связала его жизнь с балтийским регионом Вармия, который уже после первого раздела Речи Посполитой (в 1772 г.) отошел к Пруссии.
В рядах шубравцев Булгарин действовал под псевдонимом Дерфинтос[308]. Эдвард Масальский в свою очередь был намного моложе (он родился в 1799 г.) и начал свою университетскую учебу в Вильне в 1820-м[309]. Здесь он стал членом патриотического и просветительского кружка филоматов, разгромленного в 1823–1824 гг. по распоряжению Николая Новосильцева из-за подозрений в бунтарстве.
Программа шубравцев была основана на принципах самоконтроля и просвещенного преобразования общества. Шубравцы порицали алкоголизм, самодовольство дворян, лень, раздачу должностей согласно праву рождения, а не квалификации, ксенофобию и отсталость, замаскированные под патриотизм, расточительную жизнь дворян и эксплуатацию ими крестьян[310]. Все члены общества шубравцев были обязаны следовать этой программе, в том числе и в повседневной жизни, особенно в том, что касалось самообразования и отказа от алкоголя. Литература становилась инструментом социальных преобразований: целью сатирического изображения пороков и общественных недостатков было нравственное улучшение общества. В рамках этой стратегии романы Красицкого, газета шубравцев «Площадные известия», романы «Иван Выжигин» и «Пан Подстолич» становятся звеньями одной цепи (даже при том, что в последнем тексте сатира не столь явна).
Поскольку идеи Просвещения и связанные с ними литературные топосы, «общие места», которые объединяют Булгарина с Масальским, Красицким и шубравцами, уже стали предметом нескольких исследований (в особенности Скварчинского, который анализирует даже их мельчайшие аспекты), я лишь очень коротко затрону эту тему.
Те эпизоды «Ивана Выжигина», действие которых происходит в Польше и Литве, безусловно являются сатирой в стиле шубравцев. Сюда можно отнести критику азартных игр, о которой сам Булгарин высказался, что она переписана из «Площадных известий»[311], а также борьбу с всеобъемлющей коррупцией, неэффективным бюрократическим аппаратом и несправедливой юридической системой. Объектом сатиры становятся намеренное затягивание судебных разбирательств, подкуп и шантаж судей.
В этом можно увидеть и непосредственную аллюзию на роман «Приключения Миколая Досвядчиньского» Красицкого, в котором автор посвящает более 30 страниц рассказу о судебном деле, начатом Досвядчиньским против бедного соседа-помещика без каких бы то ни было юридических оснований. Он выигрывает дело благодаря поддельным документам, подкупу, а также манипуляциям адвокатов и судей, но в конечном счете и сам разоряется и не достигает цели – обогащения за счет своего ближнего (в прямом смысле слова)[312].
Тема выигрываемых за счет подкупа процессов и полного отсутствия гласности занимает важное место и в романе «Иван Выжигин». Однако стоит отметить, что и в булгаринском русском романе почти все ходатаи по делам тоже оказываются поляками, при этом они далеко не образцовые представители своей профессии – сплошь обманщики. В этой связи Булгарин поднимает вопрос отношений между польскими «специалистами» по правовым тонкостям и русскими судами[313]. Некий Дурачинский, ходатай по делам Ивана, ведет двойную игру: он ослепляет бедных литовских дворян своей мнимой известностью и влиянием в Петербурге, а столичных чиновников в свою очередь – своим влиянием в провинции[314]. В нем можно увидеть типичную для творчества Булгарина фигуру «переводчика», посредника между культурами, однако этот посредник изображен в отрицательном, сатирическом ключе. Показательна языковая составляющая критики этого типажа: ни в одной культуре он не социализирован полностью, ни на каком языке не может написать письмо правильно
