Ф. В. Булгарин – писатель, журналист, театральный критик - [38]
Кроме просвещенческой критики тогдашней юриспруденции идеология шубравцев обнаруживает сходство с теми идеями Руссо, которые представляют common sense Просвещения (и, что важно, не относятся к его радикально эгалитаристским идеям или призывам к бунтарству). Здесь я имею в виду критику лжи и лицемерия дворянского сословия и, конечно, критику образования, которое не способно подготовить человека к реальной жизни. У Красицкого Николая обучает некомпетентный домашний учитель-алкоголик, который учит его только поверхностно, а главным навыком считает умение произвести впечатление в городском обществе. У Булгарина же дворянское училище показано как место, где молодежь знакомится не с наукой, а с плохими привычками и пороками. И у Красицкого и у Булгарина важную роль играет критика безрассудного поведения, иррациональности, антипрагматизма и чванливости шляхты. Однако для литовских шубравцев весьма значительную роль играет порицание социальной безответственности шляхты с ее невежественным отношением к экономике и несправедливым, жестким угнетением крепостных крестьян[317]. Изображение судьбы местных крестьян в «Иване Выжигине» Булгарина читается так, словно оно напрямую взято из «Площадных известий».
Однако сходство этих текстов проявляется также в мотивах, которые не относятся к описанию Польши. Например, пользуясь топосом романов со времен «Дон Кихота», все они критикуют «неправильное», вредное или чрезмерное чтение, в результате которого герои книг строят свою жизнь в соответствии с литературными моделями, взятыми из галантной литературы, и при этом превращаются в посмешище. Второстепенный персонаж Миловидин, например, своим романом и тайной свадьбой с Петронеллой словно воплощает сентиментальные литературные шаблоны[318], а Выжигин влюбляется в морально испорченную Груню под давлением литературных штампов, которые управляют его восприятием и, что хуже, его эмоциональной жизнью[319].
Хотя роман Булгарина гораздо более сентиментален, чем роман Красицкого, и в нем тоже нет строгой систематичности, характерной для польского просветителя, оба эти произведения объединяет общий идеал, согласно которому врожденные способности и таланты следует развивать с помощью морального воспитания и опыта, а не с помощью чтения. В обоих случаях воплощением этого идеала становится образцовый помещик: в романе Булгарина таким персонажем является Россиянинов, которому функционально соответствуют пан Подстолий и идеальные помещики в разных текстах шубравцев[320].
В их имениях все прекрасно организовано: мы видим здесь чистые крестьянские дома, вспаханные поля и трезвых работников. Крестьяне в свою очередь любят своего помещика, который даже открыл для них аптеку и больницу. В кабинете помещика можно найти журналы на различных языках, научные приборы, географические карты и т. п. В некоторых сферах жизни схож их идеализированный помещичий быт. Их жены, например, говорят не по-французски, а на родном (польском или русском) языке, кроме того, дворянки сами занимаются воспитанием и образованием своих детей, строго контролируя наемных западноевропейских воспитателей. Вообще образование высоко ценится, и не только в отношении собственных дворянских детей, но и в отношении крепостных крестьян. Очень важно, однако, что при всех сходствах в быту взгляды помещиков на правильное, достойное поведение сильно разнятся, на что обращал внимание еще Штридтер[321] и о чем речь пойдет ниже.
Литературная форма и повествовательные конвенции
Очень похожи произведения Красицкого и Булгарина по своей литературной форме: оба автора выстраивают ретроспективное повествование от первого лица – фиктивную автобиографию, которая играла важную роль в развитии западноевропейского романа, особенно в плутовском романе.
В «Приключениях Миколая Досвядчиньского» Красицкий соединяет такого рода биографию с польской традицией «pamiętnikarstwa» (дворянской семейной хроники)
