Ф. В. Булгарин – писатель, журналист, театральный критик - [141]
Миф остается незыблемым даже на четвертом этапе, в конце ХХ и начале ХХI вв., несмотря на перемену ситуации в целом. Помимо перечисленных выше, выходит ряд работ, с историко-литературной точки зрения освещающих деятельность Булгарина[1204]. В специальных трудах, посвященных стилистике, поэтике и риторике, рассматривается определенная преемственность Некрасова по отношению к Булгарину[1205]. Фигура Булгарина в общем представлении становится гораздо более объемной.
В то же время множатся исследования, посвященные проблеме репутации и мифа[1206]. Выходят и работы, посвященные журнальной и газетной деятельности Некрасова[1207]. На наш взгляд, в изучении биографии Некрасова главная проблема – не в поиске новых фактов или выявлении связей, установленных ранее, а в интерпретации нестыковок имеющихся сведений и осмысления художественной составляющей его жизнеописания. Художник Некрасов сообщал своим знакомым сведения о собственной жизни, а одновременно с тем он надеялся – или в период последней болезни уже не надеялся – реализовать давний свой замысел: написать автобиографию. В его творческих планах много лет значился и даже начинал осуществляться замысел произведения полудокументальной, полухудожественной природы. Исследователь творческой биографии Некрасова в числе прочих фактов располагает свидетельствами об этом замысле; к нему относятся факты, сообщенные самим Некрасовым. Это вехи сюжета его жизни, как они виделись автору собственного жизнеописания, оставшегося незавершенным. Другая заметная часть знания о Некрасове черпается из частных суждений современников, которые зачастую невозможно проверить на достоверность, но они отражают личные мнения, оценки и слухи, то есть некое общее прижизненное «знание» о поэте. «Знание» в кавычках, поскольку оно не было свободно не просто от фактических неточностей, но определенных намерений в отборе и подаче сведений об историческом лице, – это первое; второе – наличие слухов, окружавших фигуру поэта. Известный нам Некрасов реален и одновременно сочинен – самим собой и пишущими о нем. Подлинность многих фактов подтверждена, но не ею покрывается «правда» текста, созданного индивидуальным ли, коллективным ли творческим актом.
Наиболее заметным прорывом в этом исследовательском направлении являются комментарии Б. Л. Бессонова к автобиографическим записям Некрасова в 13-м томе Полного собрания сочинений и к написанным в соавторстве романам в 9-м и 10-м томах; опираясь на его комментарии и развивая его соображения, С. В. Смирнов выпустил книгу «Автобиографии Некрасова»[1208]. Но Булгарин у обоих исследователей находится достаточно далеко от центра исследовательского интереса; Б. В. Мельгунов же в целом избегает стилистических крайностей (таких, как «рептильная журналистика»), но и не выходит из русла общей оценки взаимоотношений Булгарина и Некрасова.
Таким образом, к настоящему времени миф «Некрасов и Булгарин» утратил злободневность и идеологическую обязательность, оброс частными подробностями, но не пересмотрен.
Рассмотрим, что в нем отвергнуто или преображено.
Миф игнорирует продолжение истории их литературных отношений. Булгарина практически нет в творческой и журнальной биографии Некрасова после 1848 г.: ни ярких событий, достойных отдельного исследования, ни исследовательского интереса к отрезку истории, лишенному этих ярких событий. Их отношения середины 1840-х гг. запечатлелись как миф о борьбе молодого реалистического направления с «рептильной журналистикой» (и победой над ней в ХХ веке, вместе со сменой государственного строя), который не нуждался в ином объяснении сосуществования двух крупнейших журналистов в рамках одного литературного процесса.
Содержание мифа (непримиримое и активное противостояние праведной оппозиции и неправедной власти) до некоторой степени «растворяет» в обиходном представлении не только хронологические рамки, но и «литературность» литературного процесса. Интерес исследователей закономерно привлекла фельетонная полемика в течение пяти-шести лет между конкурирующими изданиями по поводу жанра физиологического очерка, в котором успешно выступали и Булгарин, и Некрасов. Но сюжет мифа – практически только «борьба» «прогрессистов и реакционеров» в масштабах столетия. Булгарин выступал за постепенные реформы, проводимые самодержавной властью, Белинского же и молодого Некрасова привлекали более радикальные преобразования, и идеологическая составляющая их противостояния – факт неотменяемый и первостепенный. Миф использует факт противостояния с той категоричностью, которая сводит отношения внутри литературного процесса к внутриполитической борьбе и ее вербальным средствам.
Миф трансформирует составляющую коммерческого интереса. Она оставлена за Булгариным и имеет определенную коннотацию, но у Некрасова вначале практически снята, потом осторожно восстановлена. А между тем это годы его становления как предпринимателя, воплощения его решения «не умереть на чердаке». Все, что известно на сегодняшний день о Некрасове, убеждает в его подлинном, глубоком, горячем интересе к литературе, который далеко не покрывался коммерческим интересом. Это – оговорка к принципиально важной констатации, которая не востребована мифом: Булгарин и Некрасов были коммерческими конкурентами. Сюжет корректирует фактическую основу.
