Ф.И. Щербатской и его компаративистская философия - [88]

Наконец, в Индии этот теоретик получает поддержку и в диалогическом осмыслении самой философии. Определения философии в европейской традиции создают картину беспредельного плюрализма потому, что каждый значительный философ размышлял о природе философии. В индийской культуре этих определений было неизмеримо меньше вследствие «деятельностного подхода» к философии, ибо все знали, что делает человек, считающийся философом. По определению «Артхашастры» (I–II вв.) философия (ānvīkṣikī) — это наука, в которой осуществляется «исследование посредством аргументации». Но аргументация релевантна лишь в диалоге, и на деле осуществляется именно в нем. По-другому, но в соответствии с этим нормативом, определяет философию и Раджашекхара, автор трактата по поэтике и науковедению «Кавья-миманса» (X в.): эта дисциплина знания есть не что иное как диалог, в коем участвуют оппонирующие друг другу стороны, системы «неортодоксальные» и «ортодоксальные» (классические даршаны)[429]. Так суть «философской деятельности» была определена вполне в ключе Перельмана за много столетий до него и там, где он меньше всего ожидал бы найти для себя поддержку.

Учитывая, что здесь были выделены лишь некоторые «пунктиры» индийского материала, соответствующего теории аргументации, можно лишь вообразить, какие бы открылись возможности для современной теории философского диалога, если бы его исследователи захотели вступить в диалог с брахманистским, джайнским и буддийским «диалектическим наследием» — философско-востоковедный диалог, о котором все годы своей научной деятельности мечтал надолго опередивший свое время Ф.И. Щербатской.

Послесловие

Ответ на вопрос, поставленный в начале этой небольшой монографии — о том, какое значение для современной сравнительной философии имеет наследие одного из ее классиков Ф.И. Щербатского и «разработка» этого наследия на его родине — может показаться чрезвычайно простым. А именно, это наследие позволяет уточнить, в чем заключается сам смысл существования, raison d’être сравнительных философских штудий в той ситуации, когда участвующие в них, как правило, данной проблемой не задаются, а не участвующие, как правило, саму эту проблему отвергают (см. введение).

«Смысл существования» философской компаративистики раздваивается — исходя из задач историка философии и философа.

Историку философии восточно-западные сопоставления дают возможность прежде всего реконструировать определенные общие интеркультурные архетипы философствования, позволяющие выявить и специфические «прочтения» сопоставляемых понятий и доктрин (о специфике можно говорить лишь в связи с философскими моделями, имеющими «общий знаменатель») в различных философских традициях. Конечные перспективы этих изысканий могут видеться в попытках тщательных инвентаризаций основных типов философских мировоззрений и решений конкретных философских проблем посредством введения восточного материала в рубрики общей философии. Одна из наглядных материализаций этих достижений философской компаративистики безусловно должна будет выразиться во введении восточного материала в понятийные историко-философские лексиконы, когда (если ограничиться темами, над которыми работал Щербатской) рубрики, посвященные «восприятию», «суждению», «силлогизму», «причинности», «проблеме чужой одушевленности» будут содержать полноценно представленный индийский материал, который пока что рассматривается философами как область «только востоковедения»[430]. Другая историко-философская задача в связи с компаративистикой — выявление сходств и различий в самом процессе становления философского дискурса в мировой культуре (см. выше в связи с нашими исследованиями параллельного генезиса философии в Греции и Индии) и в сопоставлении процессов в уже сложившихся философских традициях (ср. рассмотрение у Щербатского параллелей и различий в становлении буддийского учения о дхармах и лейбницевской монадологии или спора об универсалиях в западной и индийской философии).

Философу же сравнительные штудии позволяют использовать восточные, прежде всего индийские, схемы и концепции для разработки его актуальной проблематики. Приведенный нами пример «потенциальности» индийского диалогического философского дискурса в нынешнюю эпоху «новой риторики» является лишь одним из многих. Иными примерами могли бы послужить проблемы дифференциации источников знания, критериологии (проблемы критериев истинного и, соответственно, ложного познания), категориологии, иерархии уровней реальности, универсалий и многие другие. Эта собственно философская апелляция компаративистики (она же представляется нам наиболее значимой, поскольку «креативные» задачи философии больше напоминают нам цели, а «археологические» — средства) была наиболее отчетливо проакцентирована ранее других Щербатским. И следует признать, что его экспликация апеллятивности индийской философии к философии современной по своей значимости безусловно «перекрывает» все аберрации, связанные с его апологией наиболее сомнительных индийских мировоззренческих моделей.