Эйсид-хаус - [8]

Когда она пошла за мороженым, впервые оставив меня с Ричардом наедине, я немного занервничал.

– Она изумительна, правда же! – с восторгом заявил он, и я неохотно улыбнулся. – Крисси через многое прошла.

– Да, – признал я. Это я уже и сам понял.

– Я к ней отношусь совсем не так, как к другим женщинам. Я давно с ней знаком. Иногда мне кажется, что ее надо защищать от нее самой.

– Это слишком концептуально для меня, Ричард.

– Ты знаешь, о чем я. Ты носишь длинные рукава.

Моя нижняя губа искривилась в инстинктивной обиде. Детская, абсолютно нечестная ответная реакция кого-то, кто на самом деле не обижен, но делает вид, что обиделся, дабы оправдать будущую агрессию или заставить собеседника взять свои слова назад. Для меня такое поведение было вторым «я». Пусть Ричард тешится иллюзией власти надо мной; полагая, будто выяснил обо мне все, он станет дерзким и потому неосторожным. А я подловлю момент и вырву у него сердце. Не такая уж сложная мишень – рубаха-парень, душа нараспашку. Во всей этой ситуации мои с Ричардом отношения были даже важнее отношений между мной и Крисси – в каком-то смысле она была лишь полем нашей с Ричардом битвы. Естественная антипатия, возникшая при первой же встрече, прошла тепличный период в парнике дальнейшего контакта. За поразительно короткое время она распустилась в полноценную ненависть.

Ричард нисколько не раскаивался в своем бестактном замечании. Напротив, он продолжил атаку, пытаясь создать из меня подходящий объект ненависти:

– Мы, голландцы, отправились в Южную Африку. Вы, британцы, угнетали нас. Вы засунули нас в концлагеря. Это вы придумали концлагеря, а не нацисты. Научили их этому, да и геноциду. Вы извели маори в Новой Зеландии чуть ли не под ноль – эффективнее, чем Гитлер с евреями. Я не оправдываю то, что буры делают в Южной Африке. Никогда. Никоим образом. Но вы, британцы, заложили ненависть в их сердца, сделали их жестокими. Угнетение порождает угнетение, а не разрешение конфликта.

Я ощутил прилив злости. Меня так и подмывало толкнуть речь, что я шотландец, а не британец и что Шотландия – последняя оккупированная колония Британской империи. Хотя я в это не больно-то и верю; шотландцы угнетают сами себя своей одержимостью насчет англичан, которая и порождает ненависть, страх, раболепство, зависимость и презрение. Да и не собирался я ввязываться в спор с этим самовлюбленным идиотом.

– Не стану утверждать, что разбираюсь в политике, Ричард. И все же, мне кажется, твой анализ отдает субъективностью.

Я встал, улыбаясь Крисси, которая вернулась со стаканчиками «Хаген-Даз», украшенными на верхушке затейливой розочкой.

– Знаешь, Юэн, кто ты такой? Знаешь? – приставала она.

Крисси явно обдумывала какую-то тему, пока ходила за мороженым. Теперь она выплеснет свои наблюдения на нас. Я пожал плечами.

– Посмотрите-ка на этого Мистера Хладнокровие. Везде бывал, все пробовал. Ты точно такой же, как Ричард и я. Бездельничаешь и гуляешь. Куда там ты собирался после Амстердама?

– На Ибицу или в Римини, – ответил я.

– Туда, где рейверские тусовки и экстази, – заключила она.

– Хорошие тусовки, – кивнул я. – Побезопаснее джанка.

– Может, и так, – сказала она раздражительно, – но ты просто евротреш, Юэн. Мы все такие. Сюда прибивает всякое отребье. Амстердамский порт. Мусорный бак для европейского хлама.

Я улыбнулся и достал новую бутылку «Хайнекена» из корзинки Ричарда.

– За это стоит выпить. За евротреш! – провозгласил я.

Крисси с энтузиазмом ударила своей бутылкой по моей. Ричард неохотно присоединился к нашему тосту.

Ричард, конечно же, был голландцем, но вот акцент Крисси было гораздо сложнее определить. У нее временами появлялся ливерпульский выговор, как если бы тамошний уроженец пытался закосить под некий гибрид английского и французского среднего класса, хотя я был уверен, что этот акцент напускной. И все же я вообще не собирался спрашивать, откуда она, чтобы не дать ей возможность ответить: отовсюду.

Когда мы тем вечером вернулись в город, Ричард явно страшился худшего. В баре он тщетно пытался споить нас, отчаянно стараясь свести то, что должно было случиться, к нулю и облому. Его лицо приняло измученное выражение. Я собирался домой вместе с Крисси. Это было настолько очевидно, что она могла с таким же успехом дать объявление в газете.

– Я так устала, – зевнула она. – Это все морской воздух. Проводишь меня домой, Юэн?

– Почему бы тебе не подождать, пока я закончу работу? – простонал в отчаянии Ричард.

– О, Ричард. Я совершенно измотана. Не беспокойся, Юэн доведет меня до станции, да?

– Где ты живешь? – прервал ее Ричард, обращаясь ко мне, пытаясь получить хоть долю контроля над событиями.

Я отмахнулся от его вопросов и повернулся к Крисси.

– Это самое меньшее, что я могу сделать после того, как вы с Ричардом устроили мне такой великолепный день. Да и мне тоже пора спать, – продолжил я низким, маслянистым голосом, выпустив на лицо ленивую усталую улыбку.

Крисси чмокнула Ричарда в щеку.

– Я позвоню тебе завтра, детка, – сказала она, глядя на него так, как мать смотрит на недовольного ребенка.

– Спокойной ночи, Ричард, – улыбнулся я, когда мы уже уходили.