Эйсид-хаус - [79]

И еще одно нервировало меня даже больше, чем ебля, а именно зависание у Олли подолгу. Мне не нравились ее друзья. Они смотрели на меня волками и вели себя со мной довольно бесцеремонно, что, впрочем, особо не волновало, я даже получал от этого удовольствие. Но вот что действительно меня заебывало, так это то, как они свысока относились к ней. Все они представляли собой типичных завсегдатаев «Сити-кафе»: официантки, страховые агенты, клерки в местных госучреждениях, бармены и т. д., которые хотели быть музыкантами, актерами, поэтами, танцорами, художниками, драматургами, кинорежиссерами, моделями, и они были одержимы своими альтернативными карьерами. Они крутили свои скучные пленки, декламировали свои бездарные стихи, расхаживая с важным видом как павлины, и догматично разглагольствовали об искусстве, от которого были отлучены. И дело в том, что Олли потакала этому их снисходительному отношению. Ее друзья хотели походить на кого-то еще, она же только хотела стать такой, как они. Я допускал, что у меня отсутствуют амбиции, но все же как она могла не видеть, насколько ограничен ее кругозор? Когда я упомянул об этом, то был заклеймен завистником и злопыхателем.

Мы начали ругаться, в итоге я остался ночевать у Рокси. Я рассказал ему о ее друзьях, и он произнес:

– А что ты напрягаешься, чувак, ты же должен чувствовать себя там как рыба в воде. – Я совсем уж напрягся, и он добавил: – Ебать, только не говори мне, что ты обиделся. Я же просто пошутил, чувак.

Но я знал, что он не шутит. Или, может, просто паранойя накатила. А может, и не просто. Я все еще был обдолбан по самые гланды и толком не спал целую вечность.

Как бы то ни было, я старался по возможности избегать Олли, пока не оклемаюсь. Попробовал расслабиться у моего старика, но это было затруднительно, поскольку в доме вечно ошивались его приятели по антинаркотической кампании или друзья Дерека. Последние никогда, похоже, не пили, не принимали наркотиков и не ходили на рейвы. Им было «плевать на все это дерьмо». Но толком они ничего больше не делали, просто сидели и валяли дурака. Дерек сдал экзамены на старшего администратора госслужбы, но не выказывал ни какого-либо душевного подъема, ни интереса к своей карьере. Я восхищался его нигилизмом по отношению к работе, это я прекрасно понимал и разделял, но он и его друзья, казалось, вообще ничем не интересуются. Все для них было дерьмо: наркотики, музыка, футбол, мочилово, работа, ебля, деньги, веселье. Просто какая-то орава полностью изолированных инвалидов с ампутированными конечностями.

Олли доставала меня по телефону. Рассказывая о том, что ее друзья сделали или делают, она ударялась в бессвязное многословие, но, когда сосредоточивалась на нас, всегда напрягалась и устраивала разборки. Заканчивалось тем, что она материла меня и швыряла телефонную трубку, как будто была оскорбленной стороной.

– Проблемы с телками? – смеялся отец. – Никогда не бегай за автобусом или за женщиной. За углом всегда еще есть.

Угу, охуенная стратегия. Вот почему он после того, как свалила наша мама, четырнадцать лет обходился без дырки. Вот почему однажды его, наверное, найдут замерзшим до смерти на автобусной остановке.

Через несколько дней существования на чае, шоколадных батончиках, разогретой картофельной заморозке от «Маккейна» и пиццах «Престо» я ощутил в себе силы выбраться в город. Тем временем прочитал биографии Дэвида Нивена и Морин Липман[61], обе абсолютно чудовищные. Сдав их в библиотеку, попросил библиотекаря придержать для меня биографию Вив Николсон[62]. Не хотелось брать ее в город, так как я мог закончить день в полном отрубе и потерять ее. К тому же терпеть не могу таскать с собой что-либо. Он отказался, сказав, что я должен рискнуть. Я забрался в автобус, и от вибрации двигателя на меня накатил прилив похоти. Я мысленно составил список всех женщин, с которыми хотел бы заняться сексом. Я чувствовал себя неловко, выйдя на остановке с эрекцией. Впрочем, она спала, пока я стоял в Уэст-Энде, размышляя, что же делать дальше. Может, стянуть что-нибудь в каком-нибудь магазине? Вполне себе вариант, осталось придумать, что же мне нужно из вещей, и заявиться в соответствующий магазин, а не в первый попавшийся и спереть что-нибудь только ради того, чтобы спереть.

Тут я заметил Тину. Хорошо встретиться с кем-то случайно в городе.

– Тина! Куда путь держишь?

– Хочу найти что-нибудь для Ронни. У него день рождения в четверг.

Ну конечно. Я помню о дне рождения Рона. Я никогда ему ни хера не дарил, даже открытку, но всегда помнил дату.

– Как там у вас складывается? – спросил я, игриво и непринужденно (надеюсь, это выглядело именно так) поднимая брови.

– Нормально, – ответила она, бодро жуя жвачку и вообще не глядя на меня, пока мы шли бок о бок по Лотиан-роуд, – но он все время под транками или еще чем. Пошли вот мы на той неделе в кино, за билеты я заплатила. «Ущерб»[63], так фильм назывался. И он как сел, так сразу и задрых и весь фильм проспал, а я не смогла его растолкать, пока не пошли титры. Я совсем тогда заебалась и бросила его.

– Мудро, – отозвался я.