Эйфельхайм: город-призрак - [46]

— Шатер, — предположил Дитрих; но ему пришлось объяснять значение этого слова, поскольку «домовой» никогда не видал упомянутого предмета.

Крзнк наконец сказал:

— Натурфилософия достигает разного прогресса в разных областях, и, возможно, вы, люди, усвоили понятие «о другом мире», оставаясь… недалекими в иных вопросах. — Он вновь посмотрел в окно. — Если бы только спасение было возможно для нас…

Последняя реплика, как подозревал Дитрих, предназначалась не для его ушей.

— Это возможно для каждого, — заметил он осторожно. Крэнк поманил своей длинной рукой:

— Подойди, и я объясню, хотя у говорящей головы для этого, возможно, и нет подходящих слов. — Когда Дитрих нерешительно приблизился, крэнк указал на темнеющее небо. — Там находятся иные миры.

Дитрих медленно кивнул:

— Аристотель полагал это невозможным, поскольку каждый мир естественным образом стремился бы к центру другого; но Церковь установила, что Господь может создать столько миров, сколько пожелает, как доказал мой учитель в своем девятнадцатом вопросе о небесах.

Крэнк медленно поскреб руками.

— Ты должен тогда познакомить меня со своим другом, Господом.

— Я сделаю это. Чтобы существовали другие миры, за этим миром должна быть пустота, и эта пустота должна быть бесконечной, чтобы вместить в себя множество центров и окружностей, необходимых для существования этих миров. Однако «природа не терпит пустоты» и будет стремиться заполнить ее, как в сифоне или в опорожняемом сосуде.

Крэнк помедлил с ответом.

— «Домовой» колеблется. Да, есть множество центров, но что значит «окружностей» — вопрос. Если только это не то, что мы называем солнечным водоразделом. В пределах солнечного водораздела тела падают вовнутрь и вращаются вокруг солнца; за его пределами тела падают наружу, пока не будут подхвачены вращением вокруг другого солнца.

Дитрих засмеялся:

— Но тогда каждое тело будет обладать двумя разнонаправленными свободными падениями, что невозможно, — И все же он задумался. Будет ли тело, помещенное за пределы выпуклой «окружности» перводвижителя, обладать сопротивлением своему свободному падению вниз? Однако создание также предложило солнце в качестве центра мира, что было невозможным, поскольку тогда бы с земли наблюдалось смещение неподвижных звезд, вопреки практике.

Но в голову Дитриха закралась и более тревожная мысль.

— Ты хочешь сказать, что вы выпали из одного из этих миров через «солнечный водораздел» и рухнули в наш? — Именно так это происходило с Сатаной и его приспешниками.

«Эти крэнки не сверхъестественны», — напомнил он себе. В этом была убеждена его голова, сколь бы ни тряслись поджилки.

Дальнейшая беседа прояснила определенные нюансы, хотя и запутала в остальном. Крэнки не свалились из другого мира, а скорее каким-то образом пропутешествовали сквозь эмпиреи. Пространства за небесной твердью были подобны морю, и инсула, хотя и представляя из себя повозку, была также подобна кораблю. Как это было возможно, ускользнуло от понимания Дитриха, ибо у инсулы не было ни весел, ни парусов. Но он понял, что она не была ни лодкой, ни галерой, а только подобна лодке или галере; и она плыла не по морским волнам, а только по чему-то подобному волнам.

— Эфир, — произнес Дитрих в изумлении. Когда крэнк поднял голову, Дитрих пояснил: — Некоторые философы выдвигали предположение о том, что существует пятый элемент, сквозь который движутся звезды. Другие, в том числе мой учитель, сомневались в необходимости квинтэссенции и наставляли, что небесное движение может быть объяснено теми же элементами, которые мы обнаруживаем в подлунном мире.

— Вы либо очень мудры, — сказал крэнк, — либо чрезвычайно невежественны.

— Или и то и другое, — с готовностью допустил Дитрих. — Но там применимы те же законы природы, не так ли?

Создание обратило свой взор к небу:

— Верно, наша повозка двигается через неощущаемый мир. Отсюда вы не можете ни увидеть его, ни уловить его запах, ни прикоснуться к нему. Мы должны пройти сквозь него, чтобы вернуться домой на небеса.

— Как должно и всем нам, — согласился Дитрих, и его страх перед этим созданием сменился жалостью.

Крэнк тряхнул головой и издал причмокивающий звук мягкими губами, весьма непохожий на небрежное пошлепывание их смеха. Через несколько минут он сказал:

— Но мы не знаем, которая из звезд отмечает наш дом. В силу самого нашего путешествия по закручивающейся спирали мы не можем знать этого, поскольку внешний вид небесной тверди отличается в каждом из мест, и одна и та же звезда может казаться окрашенной в другой цвет и может занимать иное положение на небесах. Жидкость, которая несла наш корабль, неожиданно всколыхнулась и вынесла в неверный мельничный лоток. Некоторые предметы сгорели. Ах! — Он резко потер руками: — У меня нет слов, чтобы высказать это; как и у вас нет слов, чтобы правильно понять.

Слова странного создания завели Дитриха в тупик. Как могли крэнки прийти из другого мира и в то же время утверждать, что они прибыли со звезды, которая была заключена в восьмой сфере этого мира? Он спросил себя, правильно ли «домовой» перевел понятие «мир».

Но его мысли были нарушены шуршанием башмаков по гравию за дверью.